|
Однако у Сенеки встречается много его высказываний, где он вполне определенно говорит о том, что наши души бессмертны, несмотря на то, что они состоят из некоего тончайшего вещества, которое, как мы уже сказали, тоньше огненного, говорит на манер Платона, который все же не считал душу телесной. У Сенеки же телесность души каким-то удивительным образом уживается с мыслью о ее бессмертии. Но так или иначе у него есть яркие строки о бессмертии души. Так, например, он пишет все тому же Луцилию в Сицилию следующее: "Этот медлительный смертный век - только пролог к лучшей и долгой жизни. Как девять месяцев прячет нас материнская утроба, приготовляя жить не в ней, а в другом месте, куда мы выходим, по видимости, способные уже и дышать и существовать без прежней оболочки, так за весь срок, что простирается от младенчества до старости, мы зреем для нового рождения. Нас ждет новое появление на свет и новый порядок вещей" (102, 23). И до этого: "Когда придет последний день и разделит божественное и человеческое, перемешанное сейчас, я (душа. - А. Ч.) оставлю это тело там, где нашла его, и сама вернусь к богам. Я и теперь не чужда им, хоть и держит меня земная темница" (102, 22), Сенека, пытаясь преодолеть естественный страх смерти в себе и у своего корреспондента, страх несмотря на попытки убедить себя и его в том, что для божественной части нашего "я" смерти нет, как бы чувствуя, что все эти рассуждения не так уж убедительны, применяет другой прием: он дискредитирует жизнь как нечто мало достойное того, чтобы за нее цепляться. Он приводит утешительные слова некоего стоика, возможно, своего учителя Аттала, обращенные к заболевшему и начавшему думать о смерти некоему Туллию Марцеллину: "Перестань-ка, Марцеллин, мучиться так, словно обдумываешь очень важное дело! Жить - дело не такое уж важное; живут и все твои рабы, и животные; важнее умереть честно, мудро и храбро. Подумай, как давно занимаешься ты одним и тем же: еда, сон, любовь - в этом кругу ты и вертишься" (77, 6). Сенека иронизирует над теми людьми, кто сетует на то, что они не будут жить через тысячу лет, не сетуя при этом на то, что их не было тысячу лет назад, над теми, кто не понимает, что "время и до нас и после нас не наше" (77, 11). Он убеждает, что смерть - вещь обычная, что уже до нас многие умерли и что после нас еще большее количество умрет: "...какая толпа умерших впереди тебя, какая толпа пойдет следом!" (77, 13). Хотеть жить - значит знать, как жить. Но этого никто не знает. Многие говорят, что они хотят жить, потому что не выполнили всех своих обязанностей. Но разве не верно, что "умереть - это одна из налагаемых жизнью обязанностей?" (77, 19). Все новые и новые аргументы выискивает Сенека в пользу смерти в своем 77-м письме к Луцилию, заканчивая это письмо словами: "Жизнь - как пьеса: не важно, длинна ли она, а то, хорошо ли она сыграна" (77, 20). — 213 —
|