|
Это станет одной из первых политических размолвок с Кроче, который считал, что страна к войне не готова, и поэтому предостерегал от ура-патриотических настроений. Несмотря на то что путь в философию обоих мыслителей был в значительной степени различным: первый шел к созданию собственной системы, исходя из увлечения проблемами литературы, литературной критики и историографии, а второй — опираясь на солидный запас знаний в историко-философской области (не случайно Кроче называл его «экспертом по истории философии»), — этапы развития их философской мысли во многом схожи: сначала увлечение марксизмом и сведение с ним счетов, а затем — в процессе формирования собственных систем, которое продолжалось на протяжении двух первых десятилетий XX века, — обращение к философии Гегеля и ее радикальное переосмысление. В 1913 году, почти одновременно с выходом в свет «Очерка о Гегеле» Кроче, Джентиле выпускает свою работу «Реформа гегелевской диалектики», главной целью которой он считает принципиальное обновление системы немецкого идеалиста. Заслугу последнего итальянский философ видит в том, что тот остро осознал необходимость новой логики, которая должна быть противопоставлена аристотелевской аналитике. И проблему создания такой логики великий диалектик действительно поставил перед собой и пытался разрешить ее; но, по мнению Джентиле, не сумел — потому, что, начиная с первых категорий (бытие, ничто, становление), упустил из виду абсолютность мышления. В результате чего «Абсолютная Идея Гегеля, несмотря на его твердое намерение, на самом деле не растворяет в себе всю реальность; ей не удается освободиться от эмпирического, случайного и иррационального» [1]. 1 Gentile G. La riforma della dialettica hegeliana. Firenze: Sansoni, 1975. P. 229-230. Почему же это происходит? Дело в том, что если бытие — уже больше не идея в себе, но категория, то как категория оно — мыслительный акт. И как мыслительный акт оно творит себя. В итоге бытие, небытие, становление, по Джентиле, должны рассматриваться не как объективные логические полагания (что было характерно для Гегеля), а как моменты сознания в акте, моменты "мыслящей мысли", в коей становление как синтез двух других посылок выражает не что иное, как процесс познания (снимающий в своей конкретности абстрактные моменты, на которые его разрывает анализ). Таким образом, все гегелевское логическое построение рушится — и рушится именно потому, что предложенная немецким философом дедукция, которая стремилась быть систематической (в отличие от эмпирической дедукции Канта и от априорной дедукции Фихте) и примирить множество с абсолютным единством, не преуспевает в этом. И это происходит из-за того, что Гегель «трактует категории как понятия, которые необходимо постичь, а не как понятия, которые необходимо реализовать» [1]. — 8 —
|