|
Вступлению Японии на путь капиталистического развития, ускоренному насильственным "открытием" страны европейцами в 1853 г., предшествовал период формирования идеологии новых городских сословий - предтечей японской буржуазии. Учение сингаку (доел. "учение о сердце"), родоначальником которого был Исида Байган (1684-1744), подвело философское основание под обуржуазивание традиционного общества. Согласно байгановскому учению о человеке, он - одна из "10 тысяч вещей", находящихся в сущностном единстве с Небом и Землей. Люди равноценны друг другу, ибо каждый "человек есть одна маленькая Вселенная" и любой способен достичь состояния "совершенномудрого". В соответствии с "небесным принципом" человек предназначен к определенному виду занятий (японское секубун напоминает индийскую кастовую систему). Он реализует себя, осуществляя определенную профессиональную деятельность, необходимую государству: он как бы частица единого общественного организма. В противовес ранее бытовавшим в Японии представлениям последователи сингаку уравнивают в своей значимости социальные роли, что позволяет представить "путь торговцев" равным "пути самураев", ранее рассматриваемых в качестве вершины сословной иерархии. У торговцев свои долг, ничем не уступающий по общественной значимости долгу воинов, - удовлетворять потребности покупателей, тем самым содействуя "успокоению сердца народа". Верность долгу предполагает доскональное знание и постоянное совершенствование в занятии-призвании, усердие, честность, бережливость, накопительство. Величайшим выражением сыновней непочтительности считается разорение отчего дома. Бережливость при наличии "индивидуального" сердца, т. е. при удовлетворении лишь собственных интересов, оценивается как корысть, а потому является "видимой", ибо индивидуальному сердцу свойственно иллюзорное сознание и ощущение "я", противостоящего миру. Чтобы быть истинной, бережливость должна исходить из "изначального сердца", не искаженного индивидуальным сознанием. В сингаку и других реформаторски ориентированных японских учениях сохраняется верность конфуцианскому представлению о "я" исключительно в социальных ролях и обязанностях: индивид остается средоточием потенций до тех пор, пока они реализуются в социуме, успех человека зависит от степени полноты выполнения определенной социальной роли. В то же время в них поддерживаются дзен-буддийская и синтоистская установки на единство человека с природой. Философия японского аналога протестантизма строится на принципах поддержания "гармонии" (ва), предусматривающей взаимное доверие и заботу друг о друге, которые, в свою очередь, гарантируют справедливость или гуманность (дзинги). Тем самым не индивидуализм, а корпоративная этика выступает стимулятором капитализации общества. — 82 —
|