|
Образно наше познание можно представить как вектор-процесс, который переводит наше сознание из одного состояния знания в другое, часто более глубокое. И хотя это только образ, своего рода метафора, эта метафора полезна в особенности применительно к философским системам (теориям), которые, как и векторы, трудно сравнивать по признакам “лучше” или “хуже”, но можно сравнивать по их модулям – по величине полезного результата, по эвристическому потенциалу, по объёму “замеченного” и поставленных вопросов. Ведь философия, по замечанию того же Аристотеля, постоянно ищет свой предмет исследования. Она ищет “загадки мира”, хотя никогда их не решает (Вернадский). Конечно, поиск ответов на философские вопросы дело весьма и весьма затруднительное не только потому, что массив информации необычайно велик. Просто нет общепринятых (общезначимых) ответов на эти вопросы в принципе. Ситуация очень похожа на ту, с которой мы встречаемся при разрешении парадоксов. Имеется множество правдоподобных решений, но нет решения, с которым согласились бы все. Поэтому каждый должен сам выбирать для себя подходящую философию, такую, которая удовлетворит его мировоззренческие запросы, потребность в жизненной перспективе или в перспективе научного исследования. Выше я выделил философию как часть нашей умственной культуры. Подобно образом выделяют и технологию как часть нашей материальной культуры. И хотя это части одного общего явления, они не всегда соседствуют (сосуществуют) в согласии между собой или связаны отношением функциональной (линейной) или причинной зависимости. Но всё же некоторая корреляция (и нередко даже отрицательная корреляция) между ними определённо есть. Зато у философии и науки характер явно “родственных отношений”, если только согласиться с весьма общим толкованием науки как «попытки привести хаотическое многообразие нашего чувственного опыта в соответствие с некоторой единой системой мышления»[15]. И дело не в том, что первые такие системы были созданы самой философией. Много важнее то, что и наука, и философия, создавая системы мышления, рождаются из потребности человеческого разума перейти пределы непосредственно увиденного и услышанного, перейти в мир абстрактных реалий, в мир причин, законов и принципов: «если мы хотим получить законченную, замкнутую в себе, закономерную картину мира, то мы должны допускать за вещами, которые мы видим, ещё другие, невидимые вещи и искать за пределами чувств ещё скрытые факторы»[16]. Наблюдение, измерение, эксперимент – это основные элементы чувственного опыта. «Красивый эксперимент, – говорил Эйнштейн, – сам по себе часто гораздо ценнее, чем двадцать формул, добытых в реторте отвлечённой мысли»[17]. И всё же абстрактные понятия – это основные элементы умственного опыта, рационального осмысления действительности, хотя и те, и другие выступают как сопряженные моменты в диалектике познания того, что нередко называют “абсолютной истиной”: от данных наблюдений мы переходим к абстрактным формам, а затем вновь возвращаемся к этим данным, проверяя надёжность созданных разумом форм. — 8 —
|