4Два господина средних лет прогуливаются по берегу Лу, реки их детства. Два брата. Мой брат Бернар и я. За полвека до того они ныряли в эти прозрачные воды. Плавали среди уклеек, которых совершенно не пугало их плесканье. Фамильярность рыбешек наводила на мысль, что счастье будет длиться вечно. Река текла меж валунов. Когда братья добирались по ней до моря — то плывя по течению, то перескакивая с камня на камень, — им случалось терять друг друга из виду. Чтобы не потеряться, они научились свистеть в два пальца. Длинные трели отражались от скалистых берегов. Сегодня река обмелела, рыба исчезла, склизкая стоячая пена свидетельствует о победе моющих средств над природой. От нашего детства осталось лишь пение цикад и смолистый солнечный зной. И еще мы по-прежнему умеем свистеть в два пальца и ни разу не потеряли друг друга из «слуха». Я признаюсь Бернару, что мечтаю написать книгу о школе; не о той школе, что меняется вместе с изменяющимся обществом, как меняется эта река, нет, а об этом бесконечном коловращении, о том, что остается неизменным, именно о некой постоянной величине, о которой никогда не говорят: о совместных страданиях двоечника, его родителей и его учителей, о взаимодействии этих школьных страданий. — Ничего себе программка… Ну, и с чего ты собираешься начать? — С тебя, например. Какие у тебя сохранились воспоминания о моей тупости, скажем… в математике? Мой брат Бернар, единственный в нашей семье, был способен помочь мне с уроками так, чтобы я при этом не замыкался, подобно устрице в своей раковине. Мы делили с ним одну комнату до самого моего перехода в пятый класс, когда меня отдали в интернат. — В математике? Ну, знаешь, это началось еще с арифметики! Однажды я спросил, что тебе надо сделать с дробью, над которой ты сидел. А ты ответил на автомате: «Ее надо свести к общему знаменателю». Дробь-то была одна, следовательно, и знаменатель в наличии был один, но ты уперся: «Ее надо свести к общему знаменателю!» Я пытался достучаться до тебя: «Раскинь мозгами, Даниэль, здесь только одна дробь, значит, и знаменатель один! », но ты окрысился: «Математик сказал: дроби надо сводить к общему знаменателю!» И два взрослых дяди заулыбались, продолжая прогулку. Все это осталось так далеко. Один из них двадцать пять лет проработал учителем: две с половиной тысячи учеников, что-то около того, из них немало, как говорится, «трудновоспитуемых». Оба уже отцы семейств. «Математик сказал…» — они и сами теперь это слышат. Заклинание, в которое двоечник вкладывает все свои надежды, да… Слова учителя — это бревна, за которые бедняга цепляется, плывя по течению, увлекающему его к водопаду. Он повторяет то, что сказал учитель. Не потому, что в этом есть какой-то смысл, не для того, чтобы применить некое правило, нет, а для того, чтобы уйти от расспросов — хоть на время, чтобы от него, в конце концов, отстали. Или чтобы его любили. Во что бы то ни стало. — 4 —
|