|
Часть 2 Когда мы говорим о нерепрессивной педагогике, то должны сначала посмотреть на субъектов взаимодействия – на родителей и детей. Это две совершенно разные категории людей. Речь идет не о зрелости и незрелости. Педагогика ненасилия утверждается, что дети старше своих родителей, старше эволюционно. Взрослые как чернорабочие сделали что-то с миром, а малыши приходят на все готовое для того, чтобы выполнить более сложную задачу. Старшее Поколение – разнорабочие, молодое – прорабы, принимающие этот мир, поднимающие его и продвигающие дальше. В данном случае эволюционная логика именно такова. Многие родители подсознательно рассматривают детей как скрытую, тайную угрозу. Дети есть опасное меньшинство. Меньшинства в нашем понимании – это группы населения, которые очень сильно отличаются от других, совершенно неважно по какому классификационному признаку. Нам абсолютно безразлично, исходя из-за какой градационной характеристики данная группа признана меньшинством, для нас важно считать себя большинством, превосходить количественно. Повторяю, очень многие взрослые видят в своих детях грядущую опасность. Именно с этим часто неосознаваемым страхом перед неумолимо вырастающим ребёнком связана агрессия по отношению ко многим малышам. Здесь имеют место неотслеженные сексуальные причины соперничества. Но поскольку мы не даем себе труда осознать детей как тайную угрозу, то просто это чувство у себя вытесняем. В результате очень напряженно и беспокойно ведем себя со своими малышами. Дети – это стихийное бедствие, очень «неудобная штука». Потому что они всегда спонтанны, неожиданны, внезапны, если только мы их окончательно не достали своими придирками, понуканиями, не выдрессировали как комнатных собак. Ребёнок всегда создает трудности. Помните замечательный девиз нерепрессивной педагогики из «Снежной королевы»: «Детей нужно по-настоящему баловать, лишь тогда из них вырастают подлинные разбойники». Слово «разбойник» в нашем случае понимается не в криминальном смысле, а в смысле творческой, яркой, самостоятельной личности. Дети иногда имеют право рассматривать нас как «боксерские груши». Родители же считают, что моральное право «сорвать зло» на том, кто значительно младше их, по главенству принадлежит им. Почему они решили что имеют такие «привилегии»? Взрослые никогда бы не позволили себе «сорваться», если бы знали, что накричав в раздражении на своё чадо получат пять лет отсидки в тюрьме строго режима. Мы бы тогда не трогали наших детей. Но большие дяди и тети считают, что «вольности» домашнего воспитания крайне необходимы, что ничего страшного в «шалостях» доморощенных педагогов нет. А представьте на секунду. Вы стоите, вам два года, папа в три-четыре раза выше. Такой папа один раз гаркнул, малыш три года в себя приходит. И ребёнок уже знает, что мужчина (особенно если этот маленький человек – девочка) – это страшная, жуткая угроза, чудовищная опасность. Мы крикнули и тут же забыли, а в нашем ребёнке это осталось навсегда. Он уже не сможет довериться нам, открыться, полюбить нас по-настоящему. Потому что мы, со своей стороны, запрограммировали в нем чувство угрозы, опасности, впечатали в его подсознание ощущение страха, настроение насилия. Что потом можно от него ожидать в подростковом возрасте? Кому предъявлять претензии, когда сын или дочь вдруг начинают нам хамить или уходят из семьи и начинают поносить нас всякими словами? Да мы сами это породили. Сами напоролись на то, за что боролись, рассматривая ребёнка в качестве боксерской груши, мальчика для битья. — 8 —
|