Уругуру

У этих ребят, с моей точки зрения, слишком уж просто все получалось. Им совершенно не нужны были загранпаспорта, визы, выписки о состоянии банковского счета и прочие вожделенные билеты в мир, необходимые российскому гражданину. Ни в одном романе Жюля Верна не нашел я упоминаний о таможенном контроле и предполетном досмотре детей капитана Гранта, о портовом декларировании подводного судна капитаном Немо... И доктору Фергюсону в его пятинедельном путешествии на воздушном шаре не нужны были пластиковые пакеты для провоза жидкостей объемом до ста миллилитров.

Экспедиции Магеллана и Беллинсгаузена огибали земной шар без всякого предварительного бронирования отелей с помощью кредитной карты. А Пржевальский, по его собственным словам, вообще не всегда представлял, на территории какого государства он находился и куда забрел в поисках своей знаменитой лошади. Мунго Парк, Рене Кайе, Ливингстон и Стэнли бродили по Африке, как у себя дома, и ни разу, насколько мне известно, никто не спросил у них въездных виз или справок о доходах с места работы.

Те золотые времена давно миновали. В детстве мне оставалось только мечтать о путешествиях вокруг света за восемьдесят дней – теперь этого времени едва ли хватило бы на то, чтобы отстоять очередь на получение заграничного паспорта в районном ОВИРе. Мечтать открыть очередную запись в судовом журнале словами: «Восьмой день шхуна находится во власти бушующего океана». Мечтать о неведомых полуоткрытых островах, кровожадных туземных племенах и, конечно, о загадках и приключениях, которые неизбежно сваливаются на голову любому уважающему себя путешественнику, стоит ему выбраться из дома.

Вместо этого мне приходилось выполнять задачи акционеров, начисто лишенных романтических переживаний. Подписывать меморандумы о взаимопонимании с людьми, которых совершенно не волновали мои представления о смысле жизни. Решать проблемы вложения денег в ПИФы и другие хитроумные финансовые фонды, которые в будущем не могут принести ничего, кроме хронических убытков.

Наконец, в прошлом году меня окончательно добил кризис. Он просто неимоверно стал давить на психику.

Не будь у меня столько денег, мне бы и в голову не пришло следить за новостями. Я беспокоился бы из-за всего этого не больше, чем моя бабушка, которая в ответ на все разговоры о кризисе только смотрит на меня невидящим взором и продолжает разглагольствовать о том, как плохо поднялось у нее тесто по сравнению с 1913 годом.

Биржевые котировки снижались ежедневно, и все вокруг меня говорили только об этом. Один за другим передо мной возникали мои друзья и знакомые, и каждый считал своим долгом оповестить, как мудро он извлек свои сбережения из акций буквально накануне обвала. С хитрой миной все они являлись ко мне в офис, пили зеленый чай и мудро улыбались, радуясь собственной прозорливости и делая безошибочные прогнозы разной степени срочности. А потом с легким надрывом в голосе просили зайти в Интернет и узнать последние новости с рынка, однако сообщения о новых рекордах падения почему-то повергали их в уныние.