|
Все же не следует думать, что во время всего Конгресса мы жили в таком напряжении звериной серьезности. Были многочисленные шутки, смешные ситуации, и мы ими наслаждались. Как‑то в перерыве я подошел к одному из участников Конгресса и сказал, что по завершении грузины должны выпустить новый сорт сигарет «Филипп – Аполлон» (по именам главных организаторов и по ассоциации с популярными тогда сигаретами «Союз‑Аполлон».) Мой собеседник невозмутимо сказал «Уже реализовано» и вытащил из кармана визитную карточку, где на одной стороне было написано по русски «Филипп Вениаминович Бассин», а на обратной по английски «Аполлон Епифанович Шерозия». Наши лидеры одновременно заказали свои визитки в одной и той же тбилисской типографии, и там чуть‑чуть перепутали. Со всех ног побежал я в номер к Бассину и умильно попросил «Филипп Вениаминович, визиточку подарите?». Бассин развернулся ко мне в ярости: – «Пошел вон, мерзавец». Нам очень повезло. Через 2 месяца началось вторжение в Афганистан. Начнись оно раньше, никто бы к нам с Запада не поехал. После Конгресса изменился климат в гуманитарных науках. Стало можно говорить обо всем, что нашло отражение в материалах Конгресса, а значит – практически обо всем. И профессор Косицкий стал называть меня «легальный фрейдист». О Мишеле Жуве и его романе «Похититель снов»Это не рецензия на беллетристическое произведение, неожиданно написанное выдающимся ученым, и тем более не попытка анализа научных идей в изобилии пронизывающих это произведение (хотя и в стиле совершенно не привычном для научной публикации). Это эссе, посвященное автору – великому физиологу, легенде научного сообщества, одному из основоположников современного учения о сне, и роман, написанный автором от первого лица, помогает лучше понять его личность, несмотря на весь камуфляж, создаваемый детективным сюжетом. Один профессор когда‑то сказал при обсуждении влияния идей И. П. Павлова на современную науку: «Величие ученого определяется количеством лет, на которые ему удалось задержать развитие науки». Разумеется, это парадокс – ведь великий ученый двигает науку вперед, и чем масштабнее его открытия и теории, тем шире этот научный прорыв. Но, как и во всяком хорошем парадоксе, в нем содержится элемент истины, оборотной стороны такого прорыва, имеющей психологические корни. Когда ученый обнаруживает ранее неизвестные явления и устанавливает связи между ними, он как правило стремится дать объяснение максимальному числу ранее непонятных фактов и создать новое целостное представление о предмете исследования. Он стремится включить в эту новую картину мира все, что не получало объяснения в рамках предыдущих представлений, разрешить максимальное число противоречий. В результате новая концепция становится нередко экспансивной и стремится не просто к объяснению, но буквально к поглощению всего, что так или иначе соприкасается с предметом изучения. А ведь великие открытия тем и велики, что совершаются не в узкой конкретной области, а в очень широкой сфере исследования. И если открытие в этой сфере действительно фундаментально и убедительно, оно вызывает энтузиазм у множества последователей, которые поддерживают претензию этой концепции стать истиной в последней инстанции. Так вместо того, чтобы открывать пути к следующим прорывам в понимании нашего сложного и многозначного мира во всех его противоречиях, глобальная новая концепция часто закрывает эти пути. В частности, в современной науке о мозге и психике такую функцию выполнили и идеи И. П. Павлова, и отчасти идеи З. Фрейда. — 13 —
|