Сюзан налила профессору Седжвику еще мадеры. Подняв бокал за здоровье молодых дам, он обернулся к Чарлзу: - И за нашу успешную охоту за горными породами в предстоящие недели. А вы уверены, что не захотите остаться со мной на более длительный срок? Чарлз смущенно улыбнулся: - По правде говоря, я и так думаю, что сошел с ума. Отправляться в геологическую или вообще в какую-нибудь еще научную экспедицию сейчас, когда в Мэр-Холле началась охота! Седжвик понимающе кивнул головой: - Еще бы. В молодости я тоже увлекался охотой у себя в Денте. До того как стать геологом, я был заядлым охотником. Но как только я обосновался в Тринити-колледже, то сразу распрощался и с любимыми собаками, и с ружьем. - Скажите, профессор, - обратилась к нему Сюзан, - что увлекательного находят в геологии люди, которые, подобно вам, отдают ей свои многочисленные таланты? Адам Седжвик довольно долго молчал. Казалось, он изучает ее длинные золотистые кудри, сверкающие глаза оттенка морской воды и кожу лица, белую, как крем, и розовую, как внутренняя поверхность раковины, - цвет тончайших фарфоровых ваз, которые Сюзанна Веджвуд принесла доктору Роберту Дарвину в приданое. Когда профессор наконец заговорил, голос его звучал проникновенно и мелодично, но куда более захватывающим был сам ход его мыслей, последовательно вытекавших одна из другой. По вечерним беседам в доме Генсло Чарлз зная: профессор Седжвик использует все свои немалые ресурсы, стараясь произвести наиболее благоприятное впечатление. - Мисс Сюзан, мой близкий друг поэт Вордсворт не жаловал людей науки, смотревших на природу другими; нежели он, глазами. Однако для меня он сделал исключение, написав любовное стихотворение, адресованное... геологии. Адам Седжвик обожал цитировать и мог делать это на полдюжине языков. На сей раз он произнес по-английски: О ты, кто отбивает молотком Куски породы от скалы несчастной, Которую сберечь природа тщилась... Благоговейную тишину нарушила хлопнувшая входная дверь. - Час прилива настал, - прокомментировала Каролина не без сарказма. Чарлз тут же вышел в холл, чтобы поздороваться с отцом. Они не выказали при этом никакой особой сердечности, хотя полагали, что любят друг друга, да и на самом деле и отец и сын испытывали друг к другу неподдельную симпатию, только не знали, как ее лучше выразить. Доктор Роберт Дарвин, 30 мая отметивший свое шестидесятипятилетие, относился к Чарлзу с неизменной добротой, хотя подчас, случалось, бывал с ним и резковат. Но после двенадцатичасового рабочего дня в Шрусбери, да еще проведенного в разъездах по ухабистым грязным проселочным дорогам графства, по которым ему приходилось добираться до своих пациентов, это было не слишком удивительно. — 13 —
|