|
Для футурологических изысканий этого толка характерна безусловная вера в глобализацию, в ее несказанно благодатные плоды для человечества. Певцы глобализации увлечены успехами коммуникационной технологии, делающей национальные границы прозрачными на пути глобального потока капитала, идей, культуры, популярных образов. Этот процесс решит проблему модернизации — это основное. Скажем, уже сейчас производственные мощности человечества позволяют выпускать 70 млн. автомобилей в год, и этот процесс сдерживается только потребностями рынка, нуждающегося лишь в 50 млн. машин. Как утверждают апологеты глобализации, «мировая политика будет вращаться вокруг глобальной экономики, сокрушающей все виды барьеров между нациями. А главные международные разграничительные линии будут проходить не между цивилизациями, а теми, кто либо отверг ее (как, скажем, Северная Корея), либо, по той или иной причине, оказался неспособным играть по ее правилам (как Россия или Египет, или Эквадор)»[3]. Миру предлагается согласиться на слом старых государственных границ, на предоставление права национального самоопределения практически всем желающим. Американский исследователь Р. Райт утверждает, что длительность переходного периода к будущему будет зависеть от того, насколько скоро «американские и европейские политические деятели поймут, что часто наиболее верным путем к стабильному миру является создание новых, небольших и гомогенных наций. Ведь войскам ООН гораздо легче охранять границы, чем общины[4]. Но не все сообщество футурологов любит розовый цвет бестеневых явлений. Большинство не столь наивны. Реалистическое начало, как и состоящая из бесконечных драм мировая история, заставляет усомниться в близости нового золотого века. Реалисты призывают отставить абстрактные грезы: на протяжении минувших тысячелетий природа человека не сформировала иммунитета в отношении безграничных по форме проявлений озлобления и насилия — свидетельством чему вся Голгофа истории, летопись злого насилия, не утихающего в веках, не воспринимающего в должном объеме мучительный (и ставший после августа 1945 г. самоубийственным) опыт человеческого выживания. Более пристальный взгляд в будущее заставляет усомниться в релевантности простых, механических рецептов разрешения человеческих проблем. И оказывается, что оснований для пессимистического взгляда на будущее отнюдь не меньше: человеческий разум может быть направлен на разрушение с такой же силой и убежденностью, как и на созидание. Сам гигантский объем перемен и их феноменальная скорость заведомо предполагают «восстание» обществ, тяготеющих к традиционным основам, этническим и религиозным началам, защищающим свою религию и ментальный код. Что бы ни говорили певцы естественного прогресса, перемены всегда воспринимаются человеком и человечеством жестоко болезненно. И порождали сопротивление. Культура отдельных стран противостоит быстрым переменам, а это означает, что людская память и традиции с великой силой инерции могут встать в оппозицию к «расколдованной» стерильной жизни космополитов. — 4 —
|