Месть еврея

— Вы знаете, господин Мейер, что ценность этих до­кументов весьма сомнительна,— заметил агент.— Оба графа игроки; земли их заложены, и я считаю их поч­ти несостоятельными.

— Это не меняет моего решения. Достаньте эти бумаги, хотя бы это стоило нам больших убытков. Когда все документы будут собраны, вы передадите их моему сыну, так как это дело касается собственно его.

— Теперь,— обратился он к Самуилу,— пойди, мой друг, отдохни. Ты сегодня не в силах заниматься, не правда ли? А я буду работать за двоих.

* * *

Недели через три после приведенного нами разгово­ра Валерия Маркош сидела с подругой графиней Антуанеттой фон Эберштейн в своем прелестном будуаре, об­тянутом голубым атласом и украшенном множеством самых редких цветов.

Молодые девушки представляли полнейший конт­раст. Стройная, нежная, грациозная Валерия, с осле­пительно белой кожей и пепельными волосами, про­званная «феей», казалась ребенком возле высокой, ве­личественной Антуанетты с густыми черными косами, огненными глазами и энергичным лицом.

Подруги с детства, воспитанные в одном пансионе, они искренне любили друг друга и проводили вместе целые недели, так как в доме графа на Антуанетту смот­рели как на близкую родственницу.

Антуанетта казалась озабоченной. Перелистывая ху­дожественный журнал, она бросала время от времени пытливый взгляд на свою подругу, лежащую на малень­ком диване и задумчиво устремившую глаза в прост­ранство. Хотя было около двенадцати часов, но Валерия была еще в белом пеньюаре, и ее маленькая ручка рас­сеянно играла кистями кушака, охватывавшего ее талию. Вдруг Антуанетта отбросила журнал и порывисто встала.

— Нет, это невозможно! Что с тобой, Валерия? Не без причины ты бледна, грустна и постоянно задумчи­ва. Скажи мне правду. Ведь мы клялись не иметь тайн друг от друга.

Валерия вздрогнула.

— Какая ты порывистая,— проговорила она, припод­нимаясь и привлекая подругу к себе на диван.— Впро­чем, ты права, я ничего не должна скрывать от тебя. Но поклянись сперва сохранить в тайне то, что я тебе скажу, так как мое горе вызвано беспокойством о де­лах Рудольфа.

Густая краска покрыла щеки Антуанетты, но погло­щенная своими собственными мыслями, Валерия ничего не заметила и продолжала:

— Да, я скажу тебе все, но должна начать с проис­шествия, случившегося со мною в конце прошедшего сентября, за три недели до твоего возвращения.

— Я знаю, ты упала с лошади. Твой брат говорил мне об этом. Но в этом падении не было ничего опас­ного, и оно не имело влияния на твое здоровье.