Рогнеда обернулась. Всадник летел во весь опор, за ним, словно огромные красные крылья, развевался плащ. Княгиня улыбнулась краешком губ — ей было приятно видеть молодого дружинника. Его нельзя было не узнать — ярко-красную накидку, трепещущую на ветру, знал весь Киев — вышивала ее статному храбрецу богатырю Алеше, отважному в сражении и лихому на пирах, своими руками любимая его нареченная, псковская красавица Алена, воеводина дочь. Алешка на полном скаку подлетел, из-под копыт коня взметнулось облако пыли. — Князь едет, княгинюшка! — молвил он, поклонившись. — На охоте был здесь, в ваших лесах. Велел передать, чтобы ждали. Полные губы Рогнеды дрогнули, брови изогнулись. — Ах вот как? — произнесла она, и ее глаза сверкнули гневом. Дружинник терпеливо ждал ответа. — Великий князь Владимир вспомнил о жене… Вспомнил… — горько повторила Рогнеда, словно про себя. — Не потому, что истосковался, а потому, что поблизости сейчас… Она повернулась и медленно пошла по тропинке к терему. Владимир приехал только поздно вечером. Соскочил с белого горячего коня, бросил поводья подоспевшему слуге, поспешил в терем. Рогнеда вышла навстречу, поклонилась. Маленького Изяслава было не удержать: он бросился к отцу и, когда тот подхватил его на руки и поднял высоко вверх, закричал от восторга. Рогнеда чуть заметно улыбнулась. Было приятно смотреть на высокого, сильного Владимира, всемогущего киевского князя, играющего с ребенком. Но к ее тихой радости примешивалось и беспокойство: Владимир приезжал к ним очень редко, и в последнее время ей все чаще казалось, что он охладел к сыну. Были у него в Киеве другие заботы, другие женщины, да что там — и другие дети от разных наложниц, а от законного сына он отвык, да к тому же и натянутые отношения с женой большой любви к сыну не способствовали. — Ну полно, полно, — молвил Владимир, целуя ребенка. — Тебе уж спать пора, время позднее. Мальчик все еще обвивал его шею ручонками, теснее прижимаясь к отцу, не желая отрываться от него, но Владимир решительно отстранился и передал ребенка жене. «Истосковался по батюшке, — подумала Рогнеда, и сердце ее сжалось. — А Владимиру все равно… Разлюбил он его, видно…» Молча пошла она за Владимиром в терем, пытаясь почувствовать, угадать его настроение, а он словно и не замечал ее. И только когда остались наедине в ее светлице и опустился он на ложе, протянул к ней руку, привлек к себе. — Устал я сегодня… Как же устал я… Владимир приник к ее губам, и Рогнеда медленно и нежно ответила на его поцелуй. Он оторвался от ее рта и провел губами по прекрасной белоснежной шее. Она глубоко вздохнула, отдаваясь наслаждению, и он покрыл поцелуями атласную кожу ее плеч и груди. Лицо его изменилось от страсти, он крепко, почти причиняя боль, сжал ее волосы, и она, не в силах более сдерживаться, испустила сладостный стон. Медленно, любовно он ласкал ее теплую грудь и живот, потом спустился ниже… Он еле слышно шептал ей ласковые слова, и Рогнеда могла только стонать, чувствуя, как внутри нарастает восхитительный жар. — 7 —
|