|
Опять что-то не сработало. Или наоборот, сработало 'вопреки'? А для чего? Было о чем поразмыслить. И пока я перемещался в пространстве, память унесла меня в прошлое. Ненужное возвращение За весь свой 'санаторный' период я еще один раз 'погостил' у родителей. Мне тогда было четырнадцать. Наступало лето. В санатории, в нашем отделении, грянул капитальный ремонт. На время ремонта всех детей решено было выписать по домам. Я стремился домой, а мои родители не хотели меня забирать. Врачи несколько раз посылали телеграммы близким, чтобы за мной приехали, но близкие никак не реагировали. Это было непонятно и тревожно, потому что мой дом находился от санатория на расстоянии двух трамвайных остановок. Заканчивался учебный год. Все дети разъезжались по домам. Что со мной делать дальше никто не знал. Уезжала моя подружка Наташа. Она тоже считалась старожилом санатория — лечилась от туберкулеза позвоночника. Будучи совсем детьми, мы лежали в одной палате. Детей до восьми лет, клали вместе, и никто не обращал внимания на пол ребенка. Я в такой палате, для 'маленьких', пролежал до десяти лет. Наташка пришла попрощаться. — Антон, а ты что будешь делать? Все почти разъехались. — Я тоже, возможно, скоро уеду. Может быть, меня заберут, — сказал я неуверенно. — А давай напишем записку твоим? — вдруг предложила Наташка. — Какую? — Я сейчас напишу. Она села около моей тумбочки и стала что-то царапать шариковой ручкой. — Вот, смотри! Перед моими глазами оказался листок бумаги, на котором было написано: 'Мать, почему ты не забираешь меня?… — а дальше очень грязное ругательство. — Нет, я так не хочу! У меня очень хорошие и мама, и папа. — Хорошие? Да ты им не нужен. Ты же видишь, не хотят они, чтобы ты ехал домой. — Нет. Порви то, что написала. Порви! — Хорошо. Ну, я пошла. Может быть, еще увидимся. Пока. Она протянула мне руку. Через два дня за мной все же приехал дед. Когда я очутился дома, то понял, что здесь меня не только не ждали, но и не желали видеть. — Ты что ругательные письма пишешь? — с порога набросилась мать. — Какие письма? — я ничего не понимал. — Вот это письмо, — она протянула мне ту самую Наташкину записку. — Оно оказалось в нашем почтовом ящике. Лежало без конверта. — Но я этого не писал. Ты же видишь, что это не мой почерк? Мама все равно не поверила: 'Тут твоя подпись'. Моя подружка Наташа перестаралась. И без того меня считали здесь лишним. Я видел это в вопросах и взглядах сестренки, которая уже давно привыкла к тому, что она главная в этой семье и все внимание должно уделяться ей одной. Я читал это в поведении матери, в ее глазах, когда она что-то делала для меня. Нет, ей не приходилось 'выгребать' из-под меня, или что-то подобное. Но, тем не менее, я не мог обходиться без посторонней помощи. Мне нужно было помогать мыться, давать еду, воду, выносить баночку с мочой и пакеты с калом, нужно было постоянно помнить, что делать со мной, если они захотят поехать куда-нибудь. Мать была уверена — она тратит силы напрасно, никакой пользы от меня в будущем ожидать не приходится — я дерево никогда не принесущее плодов — вот что говорили ее глаза, вот что я в них читал. — 4 —
|