— Не принимайте его всерьез, — сказал полковник. — Его только что бросила жена, и он пока не понял, хорошо это или плохо... Так что же — чай или кофе? — Ваше варенье выглядит так соблазнительно, — засмеялась она. — Доверюсь вашему вкусу. Пусть будет чай. — Превосходный выбор, — сказал полковник. — Кофе у меня отменный, но чай... Если вы и пили такой — так только не в России. — Он повернулся к приятелю. — Майор, вы же российский офицер. Проявите галантность к даме. — Я сперва милиционер, а потом уже офицер, — с досадой ответил его приятель, и не глядя на женщину ушел в приемную. — Мне кажется, рюмка коньяка вам не помешает, — сказал полковник. — Он у вас тоже самый лучший? — Другой мне не подносят. Она достала из маленькой сумочки от Диора свою визитку и положила перед ним. Полковник как-то нехотя взял ее, прочел — и вдруг все понял: — Так вы дочь профессора? Она кивнула. — Это правда, что он лечил президента? — Только консультировал. — Тоже неплохо! — полковник засмеялся. — Страшно подумать, сколько завистников (пардон — врагов!) он заработал одним ударом... Какое счастье иметь такого отца! — Он пропал, — сказала она. — То есть? Он отдал ее визитку майору, который поставил перед ней чай и вазочку варенья, и сделал знак: садись. Она рассказала все, что ей было известно. Известно ей было немного, это она понимала. Что поделаешь, дети хуже всего знают именно своих родителей. Дети чувствуют их, как себя, а кто из нас дает себе труд понять свою натуру, тем более — темную сторону своей натуры? Офицеры не перебили ее ни разу. Ей показалось, что их внимание было каким-то особенным. Так ясновидящий по фотографии, какой-нибудь личной вещице или прикосновением к клиенту, как к ретранслятору, определяет местонахождение пропавшего человека. — У него была другая семья? — спросил полковник. — Нет, — решительно сказала она, уловила в его взгляде сомнение, и уже мягче добавила: — Я бы знала. — А какие-нибудь связи? — Сомневаюсь... — По глазам офицеров она поняла, что от нее ждут более аргументированного ответа, и объяснила: — Конечно, он далеко не стар и очень крепок. И привлекателен для девушек, которые хотели бы такой связью, тем более — замужеством — стимулировать свою судьбу... Кстати, я не помню, чтоб он когда-нибудь болел. Однажды при мне отец сказал: для доктора болеть — значит расписаться в своем непрофессионализме... Наверное, у него что-нибудь бывало. Но увлечься всерьез — нет. Не такой он человек. — Вы хотите сказать, что его единственная страсть — медицина? — Нет-нет, при чем тут медицина. Она для него только инструмент, как топор для плотника. С тем же успехом он мог бы заниматься чем-нибудь другим. — 3 —
|