|
U Зак. M 14G3 ICI Таким образом, Саттер, благодаря которому было открыто золото, поставил также и рабочую силу для официального начала золотой лихорадки. Ход событий ускорил Сэмюэл Брэннен. Получив все, что можно, от мормонов, а затем воспользовавшись помощью ребят из батальона на золотых россыпях, Сэм отошел от «Святых последнего дня», которые в ответ на это вторично отлучили его. Умный делец с большой склонностью к авантюрам, беззастенчивый комбинатор, Брэннен ворвался в Сан-Франциско 12 мая и, разъезжая верхом по улицам, размахивал шляпой и выкрикивал во всю силу своих легких: «Золото! Золото! Золото с Американской реки!» Разыгранный пм спектакль наэлектризовал город, всего два месяца назад невозмутимо взиравший на мешочек с золотом Бенпета. Матросы в гавани покидали суда, вслед за пими шли и их капитаны. Доктора бросали своих пациентов, суды! - просителей, мэр и советники города - горожан… большинство которых тоже покинуло свои насиженные места. Смелое начинание - маленькую школу - пришлось закрыть. Обе газеты перестали выходить из-за отсутствия наборщиков, закрылись и лавки, так как не было ни продавцов, ни покупателей. Солдаты покидали свои посты, с тем чтобы уже никогда не вернуться; в гостишшах не было пи прислуги, пи постояльцев; фермеры отправлялись в горы, бросая на произвол судьбы засеянные поля. Имущество, столь ценимое всего несколько дней назад, спускалось за полцены и не паходпло покупателей. Спустя несколько дней город стал выглядеть как после чумы: в нем осталась только четвертая часть мужского населения. Монтерей с появлением первого золота опустел настолько, что, по словам преподобного Уолтера Колтона: «Генерал армии Соединенных Штатов, командующий войсками, и алькальд Монтерея встретил мепя на задымленной кухне, где он сам молол кофе, чистил лук и разделывал селедку». Командующий Тихоокеанской эскадрон коммодор Томас Джонс, который в 1842 году так нерасчетливо захватил Мопгерей, обнаружил, что у него нет достаточного количества моряков для захвата острова Каталина. Матросы, покипувшие суда, жертвуя причитающимся им за четыре года службы жалованьем, испытывали, по- видимому, то чувство, которое описал человек, охваченный золотой лихорадкой. «Безумие охватило мою душу; дома было слишком тесно, и вскоре я оказался на улице в поисках необходимого снаряжения Перед моим взором повсюду вставали груды золота; мраморные замки, ослепляющие рзгляд своей роскошью, тысячи рабов, склоняющихся передо мною, мириады невинных прелестпиц, оспаривающих- друг у друга мою любовь… были любимыми мотивами моего воспаленного воображепия. Ротшильды и Асторы казались мне жалкими бедняками. Короче говоря, у меня был жесточайший приступ золотой лихорадки». — 119 —
|