|
УРСЕТ В твоих руках я обрел свой завершенный вид. Значит, я стал подобен чуду, не так ли? И ныне – разве я не чудесен? БОГ Завершение состоялось в свой срок, согласно замыслу; право, то было делом нехитрым – детской игрушкой. (Пауза) Но что у тебя на уме, Урсет? Зачем ты пришел ко мне? УРСЕТ Меня гложет забота. Мой непокой тяжек, и нелегко мне говорить о нем. БОГ Ты нездоров? УРСЕТ Да нет, вообще‑то я здоров, спасибо. БОГ Тогда… УРСЕТ Мне нелегко говорить об этом. Знай я слова… БОГ Слова, язык, речь… Снова всё тот же старый‑престарый спор о словах… Да, это можно было предвидеть… Вначале было Слово, видишь ли, и я пребывал в нём. Я был Слово. Мы нераздельны, Слово и я. Ибо имя мое – "Я Есмь". И еще Иегова, и Бог, и Верховное Существо – и Великая Тайна. Надеюсь, ты станешь говорить со мной от чистого сердца, Урсет. И надеюсь, ты сможешь высказать все, что лежит у тебя на сердце, прекрасным, сладостным языком. Ибо я убрал себя нарядом из дивных слов и тонких оборотов речи. Мне глубоко сладок язык моих творений. Насколько я помню, твой голос, Урсет, схож с голосом Человека – vox humana. А его голос – один из лучших инструментов для извлечения звука и смысла в мире – пожалуй что наилучший. Я внимал бы твоему голосу, Урсет, словно раскату грома, словно волнам океана, бьющим о скалы Могер, словно звукам Пятой Симфонии или Чарльзу Лафтону, когда читает он мою притчу об Иове или о Седрахе, Мисахе и Авденаго; словно строкам Гомера, поющего о Троянских войнах. Я внимал бы ему в словах, резвящихся на рассвете, отдающихся эхом в пещерах Мальпаиса, словах, что вздымает ветер пустынь с первым лучом солнца. Я внимал бы ему в Слове, Урсет, в Слове, что разит и покоит, тешит и губит; в слове, что нисходит во мрак океанских пучин и реет в слепящем сиянии солнца. И Слово это повергло б меня в смятение. УРСЕТ (после долгой паузы, смиренно) Как и твое меня, Великая Тайна. Правду сказать – любые слова приводят меня в смятение. Слово Скала смущает меня. Слово Древо приводит меня в замешательство. Дитя уносит мой покой. Слово Печаль лишает равновесия. Любовь повергает на колени. И, однако, молчанием веет от всех этих слов, и вот это молчание тревожит меня всего сильнее. БОГ Я вижу, ты в добром здравии, Урсет. При помощи вот этих самых рук я поместил тебя среди сил земли, воздуха, огня, воды, речи – и безмолвия. Ты вполне можешь говорить со мной, Урсет. Ты можешь довериться мне, и знай, что ты пребываешь в своем имени и в словах, содержащих твою историю, как и я пребываю в своем имени и в той истории, из которой все прочие черпают исток и бытие, от начала дней и до конца времен. — 3 —
|