Будущее уже началось. Что ждет каждого из нас в XXI веке?

Разрушение определенных условностей, принятых в обществе, – не результат зловещего заговора сумасшедших ученых‑гениев. У кучки сумасшедших гениев нет реальной власти. Они никогда не являются серьезными игроками в реальной трансформации общества. Человеческие ценности меняются, потому что этого искренне хочет наша культура. Это сильнейшее желание отражается в публичном переименовании признаков деградации в болезни, поддающиеся лечению. Старческий маразм превращается в болезнь Альцгеймера. Менопауза – в то, что лечится пилюлями. Морщины отступают перед ретином‑А, а плешивость – перед рогаином. Рестлеры стали иконами по всему миру не потому, что рестлинг страшно занимательный вид спорта, а потому, что рестлеры – это громадные люди с неестественно развитой мускулатурой, которые выпускают пар на публике, что очень популярно.

Женщины нашей belle epoque, занимающиеся бодибилдингом, – феномен, не имеющий исторических прецедентов. Даже действительно свирепые и кровожадные женщины, скажем жены и сестры кочевников монгольской орды, бежали бы в ужасе при виде современных женщин‑культуристок.

Современные актеры и актрисы, модели, равно как и мужчины и женщины, демонстрируют рельефную мускулатуру на животах и спинах. Если люди любят осуждать их как «нереальные образцы для подражания», это потому, что они таковыми являются для следующей исторической эпохи, не нашей. Они нереальны, но лишь для нас . Когда наша версия «реализма» отомрет и уйдет в прошлое, тогда наша эпоха по логике вещей должна будет смениться следующей.

Мы не хотим реализма – мы хотим то, чего мы хотим. Никто особо не хочет стать Франкенштейном или Робокопом. Это мифологические версии постчеловека. Из нас могут отлить подобные матрицы под нажимом террора или государственного принуждения, но мы не хотим этого. То, чего мы хотим, открыто демонстрируется на каждой афише, в каждом журнале, на каждом экране – все, без сомнения, хотят быть сильными и привлекательными. Смерть, полузабытье становятся обратимыми состояниями, поддающимися лечению.

Люди поддаются трансформации, но как и где будет применена энергия трансформаций? Это зависит от характера общества, которое откроет и использует эту энергию. Общество нашей эпохи не аскетичное абстрактное царство правителей‑философов Платона. Это не засекреченное государство времен холодной войны. Наша belle epoque – это гудящий, растущий как на дрожжах глобальный капиталистический рынок. Самые влиятельные и важные его институты – не армии, не государства, не академии и не церкви. Это Всемирная торговая организация, Международный валютный фонд и пестрая толпа гиперактивных и проникающих повсюду неправительственных организаций, в рамках национальных границ и вне их, в частном секторе и вне его. Советы директоров, транснациональные инфраструктуры, квазиавтономные неправительственные организации, как «Врачи без границ», Европейское общество биомеханики, Федерация азиатских фармацевтических ассоциаций. Если жители belle epoque получат то, чего хотят, постчеловек станет основным требованием рынка, а не этической проблемой, навязанной местными учеными мужами.