|
Когда составлено, с полным знанием дела, мнение по крупным вопросам, редко затем его меняют. Вместе с тем я стараюсь не доверять своим предубеждениям, но я уверен а собственной доброй воле. Легко заметить, что я не процитировал в этой главе ни одного из влиятельных умов нашего времени из опасения, дабы и самые уважаемые из них не вызвали бы подозрения. Касательно же судей — авторов «Развития основополагающих принципов…», если я и воспользовался их трудом, то исключительно по тем причинам, что не люблю повторять уже сделанное и что эти господа только ссылались на памятники, а именно это мне и требовалось. (Прим. Ж. де М.) Данное примечание было добавлено ко второму изданию 1797 г. [186] Здесь следующие абзацы были вычеркнуты из рукописи: «Многим угодно было осудить знаменитое обращение Людовика XVIII; но как раз в этом случае следует сказать: критика легка, искусство трудно . Хулителям пришлось бы очень потрудиться, чтобы сделать лучше или даже столь же хорошо, и когда страсти улягутся, все, вероятно, согласятся поставить этот славный документ рядом с завещанием Людовика XVI. Люди должны были бы немного почаще напоминать себе, что бывают обстоятельства, когда невозможно поступить верно, то есть занять позицию, которая не влекла бы за собой заметных неудобств. Так, под определенным углом зрения, король может быть, дурно поступил, обнародовав свое обращение, он скверно поступил бы, составив его иначе, он плохо сделал бы, не обнародовав вовсе никакого обращения. Если бы он сохранил молчание, то насмешники сказали бы: он бессердечен; он не осмеливается наследовать . Если бы он предложил полумеры, то изменил бы самому себе и точно уж не понравился бы Роялистам и истинным философам; заявив, что французская Конституция будет для него ковчегом Господнем (В ковчеге Господнем (ковчеге откровения, ковчеге завета) хранились священные скрижали (или десятисловие) как откровение Бога, выражение Его воли, основание (залог) завета с народом древнего Израиля. Даже приближение к ковчегу людей непосвященных наказывалось смертью. (Прим. пер )), он не понравился бы толпе конституционалистов. Что же тогда должен был сделать Король? То, что он сделал. Я надеюсь, что все вскоре в этом убедятся. Если бы Французы хладнокровно вникли в суть дела, то они безусловно нашли бы в этом обращении, за что уважать Короля. В тех ужасающих обстоятельствах, в которых он находился, не было искушения соблазнительнее, нежели пойти на сделку с принципами, дабы вновь обрести свой престол. Столько людей говорят и столько людей верят, что невозможно вернуться к тому, что называют старым порядком . Сколько людей высказались, что король погубил себя, упорствуя в обветшалых идеях. Казалось столь естественным выслушать предложения пойти на мировую; особенно удобно было бы согласиться на эти предложения, сохранив в голове мысль о возвращении к прежним прерогативам, даже без лицемерия, без узурпации, одной только силой вещей; но требуется много искренности, много благородства, много смелости, чтобы сказать Французам: „Я не способен сделать вас счастливыми, я могу, я должен править только на основе старой Конституции, я больше не дотронусь до ковчега Господня“. Я умоляю людей здравомыслящих уделить пару минут этим соображениям». — 124 —
|