|
Он улыбнулся. Я продолжил: — Помню, я подумал, что нет смысла иметь целей, если не веришь в собственную способность когда-либо их достичь. — Вот именно! — воскликнул мой собеседник, едва не подпрыгнув на месте. — И какой, по-вашему, постоянный настрой формировали вы в своем подсознании этой своей мыслью? — Не слишком оптимистичный. — А теперь только представьте, — продолжил он в задумчивости, — сколько людей вокруг не ставят перед собой целей, не видят перспектив, перестали мечтать — и все потому, что не верят — в традиционном смысле этого слова — в реальность осуществления своих даже еще не сформулированных планов. Несколько лет назад Гарвардским университетом было проведено исследование, по результатам которого выяснилось, что только три процента представителей взрослого населения Америки могли письменно изложить свои жизненные цели. Не кажется ли вам, что все остальные с большим оптимизмом отнеслись бы к письменному представлению своих планов на будущее, если бы знали, что им не обязательно обладать непоколебимой верой в возможность и реальность их осуществления? Если бы знали, что достаточно любить свои мечты и что им нужно лишь влюбиться в свои цели и фантазии? — Вот так так, — подумал и сказал я. — Вот так так. — Как я уже говорил, — доверительно продолжил он, — я и впрямь думаю, что во всем этом что-то есть. Я оцепенел. В голове бурлил круговорот мыслей. Я сам с собой рассуждал о любви к собственным целям, словно внутри меня действительно сидел кто-то, с кем можно было поговорить. Поразительно! * * *Мы ушли из ресторана около полуночи. Я чувствовал, что «загрузился» великолепной едой и по-прежнему заряжен интересом к состоявшемуся разговору. Когда мы подошли к нашим машинам — моей и его серому знакомому джипу, — Величайший Сетевик спросил: — Так что я могу для вас сделать? — и внимательно посмотрел на меня, ожидая ответа. Моей первой реакцией была мысль о том, что мне не нужна никакая помощь… Тогда как на самом деле это было не так, вернее, не совсем так. Скорее я просто не мог решиться выразить желание, которое уже созрело во мне. Я боялся того, что он мог обо мне подумать, если я выскажу свою просьбу. Да, я боялся отказа — его отказа мне. Впрочем, на этот раз вместо обычного для меня стыдливого молчания с внутренними проклятиями и чертыханиями я нашел в себе смелость поделиться с ним своими опасениями и сомнениями. — 16 —
|