|
На заседании горкома — сенсация! Боград — двурушник, то есть он одновременно и известный активист, и прихвостень врага народа! Меня заставили рассказать биографию, дать «развернутую анкету». Говорю, что отец мой до революции был батраком, работал перегонщиком скота у скототорговца… Тут же мне заявляют: — Нет, ты сын торговца скотом! Отсюда и идеология в тебе такая! И так далее, и тому подобное. Все мои доводы, все слова тут же перелицовывались наизнанку. Я был ошеломлен вконец. День оказался еще тот! Град обвинений, повторяющих и имитирующих модные в то время газетные строки! Приговор единогласный — утвердить исключение из комсомола. Предложение — сдать комсомольский билет. Вот тут я соврал: — Билета с собой не имею… (Так он и остался со мной до восстановления в комсомоле через год Полтавским обкомом. Но всякий день того года правомерно бы засчитать в жизненный стаж с коэффициентом один к трем.) …Назавтра я сдал дела председателя профкома Наде Комаровой и отправился на практику в Полтавское отделение службы пути. Внешне все шло как всегда, как надо. Нет, не все: прежние товарищи меня избегали, вокруг образовалось пустое пространство. К тому же началась предсудебная волокита. Очень «вовремя» при передаче дел в кассе профкома обнаружили недостачу более пятидесяти рублей. Недостача образовалась по вине секретаря профкома, но повод того, чтобы посадить меня, вполне достаточный. К счастью, следствие не нашло в моих действиях состава преступления. И такое случалось! А я ежеминутно ожидал ареста. Закончились практика, каникулы. Первого сентября я в техникуме, студент Последнего курса. Уже в семь утра я в коридоре и вижу на доске объявлений приказ начальника техникума Бураковского. А в приказе: студента Бограда П.Л. и еще двоих за связь с врагами народа исключить из техникума. Я застыл. «Что же делать, куда обратиться? Что дальше? Нет, все! Жизнь кончилась!» Я стою столбом. Студенты, в том числе те, с кем я учился в семилетке, проходят мимо, даже не взглянув. Все, злой рок настиг жертву. Но нет, оказывается. И в обстановке всеобщего страха жили настоящие люди, настоящие мужчины. Стою обалдевший и вдруг слышу знакомый хриплый голос, шепнувший на ходу: — Немедленно отправляйся в отдел подготовки кадров в Харьков, там все решишь. Петр Ильич Кихтенко, начальник учебной части техникума, наш любимый педагог! А хрипел он из-за трубки в горле. Как можно забыть его голос, его несколько сутулую фигуру? Старый, опытный инженер-строитель путевого хозяйства, больной человек — он оказался единственным настоящим среди многих трусов, взял на себя роль спасителя. Но уточню — единственный в тот день, но не единственный в жизни. И вообще, по-моему, если б в наших судьбах не было спасителей и если б мы сами не старались иногда стать таковыми, ни о какой жизни и речи бы не было. — 9 —
|