Охота на Роммеля

В Винчестере, в школьном пансионе, куда я попал в тринадцать лет, у нас на двадцать мальчиков было три печки, две сидячие ванные и один туалет. По ночам мы использовали горшки. Зимой вода замерзала в питьевых кувшинах. Винчестерских парней все называли «простаками», но в классе мы носили галстуки, а на экзамены ходили в мантиях и шляпах. Двадцать сигарет стоили шиллинг, со сдачей в одно пенни. Мы читали по-гречески «Марш десяти тысяч» Ксенофона и на латыни «Войну с Ганнибалом» Ливия, не говоря уже о всяких прочих Чосерах, Милтонах и Шекспирах, ну и, конечно, о груде книг Марлоу, Колриджа, Харди, Арнольда, Теннисона, Теккерея, Диккенса и Конрада. При этом мы в любую погоду играли в крикет, футбол и регби, занимались греблей, верховой ездой, бегом на гаревых дорожках и в поле, регулярно посещали религиозные службы (обычно англиканские) — причем не только в воскресенье, а по пять раз в неделю.

Многие ребята виделись с родителями только по праздникам, и то не всегда. Мы относились друг к другу, как дикие животные, со всевозможными оскорблениями и эксцессами, которые предполагает подобное воспитание. Для большинства детей это пошло на пользу. Общественные школы той эпохи выпускали из своих недр молодых людей, которые были образованными, но не научно-академичными; атлетического сложения, однако без накачанных мышц; сердечных, уверенных на вид и крепких духом — тех славных парней, которые скорее умерли бы, чем встали перед кем-то на колени. С другой стороны, эта образовательная система создавала персон, проявлявших скуку во время процветания и прожигавших жизнь в череде мирских удовольствий. Тем не менее в часы тяжелых испытаний они блистали отвагой и выдержкой. Я часто изумлялся своим товарищам, которые во время войны совершали героические подвиги, надеясь в грозный миг опасности лишь на самих себя. И вместе с тем они с тревогой думали о нормальной жизни после войны и боялись ее больше, чем вражеских пуль и снарядов.

3

Когда мне было двенадцать лет, моя мать погибла в дорожной аварии. Я не сторонник теории травматической психопатологии. На мой взгляд, это полнейший вздор, когда некоторые эпизоды детства вырываются из контекста и выдаются как причины неизгладимых отклонений психики, которые остаются у человека на всю жизнь. Однако некоторые переживания травмируют душу очень глубоко. Мой отец, который вел машину во время инцидента, переживал свою боль сильнее меня. Он не вынес утраты и чувства вины. Сначала он ушел с работы, затем из семьи, а позже и из жизни, собственноручно предав себя смерти. У меня было три сестры: Эдна, Шарлотта и Маргарет-Роуз. После смерти родителей нас, детишек, отдали на попечение двум дядям (братьям отца), и те решили, что будет лучше, если мы отправимся в школы-интернаты. Моих сестер устроили в англиканскую академию Святой Катерины близ города Хэй-он-Вай в Хефордшире. Меня отослали в Винчестер.