|
– Дот тоже разбит. Там живого места не осталось. Мы посовещались и решили поступить следующим образом: на погранзаставу ехать нет смысла, а вот до ДОТа проехать надо, тем более до него оставалось не больше километра. Поехали. Ехали уже тише. Странно, немецкая пехота на нашем участке форсировала Буг только часов в восемь-девять. Хотя заставу, огневые точки и Городок отбомбили еще и четырех не было. Вот почему мы в тот час беспрепятственно колесили по лесной дороге. Только однажды впереди проселок перебежал какой-то человек. Одет он был в короткую камуфляжную куртку, в руках держал короткий автомат. Он мелькнул и исчез, как мираж. Я спросил Степченкова, видел ли он кого впереди, на повороте. Он ответил, что нет. А зрение у пулеметчика было хорошее. Видимо, это были диверсанты. Какое-нибудь специальное подразделение. Но оно, по всей вероятности, имело строго определенное задание, поэтому нашу таратайку они не тронули. Выехали к развилке дорог. Все вокруг изрыто воронками. Некоторые еще дымятся. По ним гулял то ли туман, то ли дым. Бетонный колпак отброшен, перевернут и расколот надвое. Торчит арматура, на ней какие-то лохмотья. То ли обрывки одежды, то ли еще чего-то. Ларису Юрьевну снова затрясло, через минуту у нее началась истерика. Кто-то сунул ей фляжку с водой. И она сказала уже ровным и спокойным голосом: – Где-то здесь лейтенант Петров. Он и еще девять человек. Мы оглядывались, словно искали того лейтенанта, о котором нам только что сказала жена начальника погранзаставы. Несколько тел мы все же увидели – на бруствере траншеи, ведущей от дота в лес. Трое или четверо и еще части тел… Лариса Юрьевна их уже, должно быть, видела, проезжая по дороге, ведущей с погранзаставы в Городок. Вот почему ее так затрясло. Ехать дальше было бессмысленно. Да и опасно. И мы повернули назад. Когда мы вернулись в Городок и я начал докладывать майору Бойченко, он вдруг побагровел и закричал: – Лейтенант! Так ты не выполнил мой приказ?! Ты не доехал до погранзаставы! Мальчишка! Молокосос! Решение он принял… Здесь решения принимаю я! – И уже спокойно подытожил: – Под трибунал пойдешь. Понял? – Так точно, понял, – ответил я и приложил ладонь к обрезу пилотки. По спокойному тону, которым были произнесены последние слова, я понял, что майор Бойченко на ветер их не бросит. Несколько суток, а точнее, до боя в лесу южнее Гродно я жил под впечатлением последних слов майора Бойченко. В ночном бою при переходе большака под Гродно мой взвод был поставлен распирать фланг узкого коридора прорыва. Мы выстояли, потеряв только двоих пулеметчиков, и утром, после марша, майор Бойченко разыскал меня среди спящих вповалку бойцов и командиров, кому повезло перескочить ночью через большак, и сказал: — 12 —
|