|
Однажды в Тарусу на отдых, поохотиться в здешних лесах, богатых дичью, порыбачить, похлебать на высоком берегу у ночного костерка ушицы, приехал знаменитый московский купец Рябов. На Оке московскому рыбаку помогали тарусские мальчишки. Червей накопать, наловить живцов… Особенно ловким Рябову показался рослый Миша Ефремов, старший сын юрятинского мельника. Позже Рябов заехал в Юрятино, отыскал на мельнице Григория Емельяновича и сказал: — Отдай мне парня. Я из него человека сделаю. А тебе, — кивнул он на лавку, которую по ранжиру оседлывали пятеро, мал мала меньше, — есть кого кормить. В Москве в Большом Воскресенском переулке на мануфактурной фабрике Рябова Михаил Ефремов вначале работал подмастерьем, на побегушках. И до того порой это подневолие угнетало мальчонку, что однажды он даже решил бежать из Москвы домой, в Тарусу, на волю. Но вскоре его взяли к себе в учение мастера-граверы. Эта работа ему сразу понравилась. Да и заработок здесь оказался более надежным. Из ночлежного дома переселился на квартиру. Мастер, у которого он учился граверному ремеслу, наставлял парня: малый-де ты смышленый, далеко пойдешь, если будешь учиться. И Михаил поступил на Пречистенские рабочие курсы, что на Остоженке. Его учеба на Пречистенских курсах совпала с событиями 1905–1907 годов. В газетах писали о возмущениях рабочих. Поговаривали о расстрелах демонстраций. Бастовали и в цехах Рябовской мануфактуры. Михаил приглядывался к происходящему и ничего толком понять не мог. Рабочие скрипели зубами на Рябова, на его порядки. А Михаил видел в нем доброго, рассудительного человека, нескупого, совершенно лишенного барских замашек. И не раз убеждался в этом, сопровождая Рябова в Юрятино и Тарусу, куда тот каждое лето отправлялся порыбачить да похлебать вволю «демьяновой ушицы», как в шутку он именовал водочку. Однажды на Оке, ранним утром, они с Рябовым сидели в лодке и удили лещей. По реке косяком тянуло туман. Солнце никак не могло пробить его. В стороне Алексина послышалась гармошка, потом песни. Пели мужские голоса. Песни были то разухабисто-веселыми, то такими тоскливыми, что Рябов невольно отложил удочку и прислушался. Из тумана выползла баржа. На барже стояли и сидели солдаты. — Куда вас, служивые? — спросил Рябов. — Известно куда, — ответили ему с баржи. — На войну. — На какую войну? — невольно удивился Рябов. — На германскую. А вы что, не знаете? Вот народ в Тарусе живет! Война началась, а они не знают, рыбу ловят… Все им нипочем! — 6 —
|