|
Манера говорить о самом главном вскользь. Ну что ж, тогда будем читать это письмо между строк более внимательно. Исключаю стилистическую небрежность человека, сорок лет листавшего и создававшего судебно-следственные документы и прекрасно усвоившего истину: за каждой бумажкой, за каждой фразой, за каждым умозаключением — судьба человека, очень часто жизнь или смерть, позор или слава. В каждой фразе Зельфы, за исключением «литературных» пассажей, — четко сформулированная мысль очевидца, делающего совершенно определенные акценты и отступающего на обочину, в заросли общих фраз именно там и тогда, когда говорить о виденном и пережитом ему по неким соображениям не хочется. Но вернемся все же к идее Зельфы об особом пути штабной группы. А может, он существовал, этот особый путь? Но — чья воля стояла за тем, что в конце концов штабная группа действительно оказалась изолированной и особо преследуемой автоматчиками из «Бранденбург-800»? Из штабной группы постепенно выбывали люди, которые были особо преданы командарму. Кого-то ранило, как лейтенанта Якимова. Кто-то, выполняя особое задание командующего, не смог вернуться назад, как майор Толстиков. Генерал Офросимов погиб. Полковник Ушаков убит Камбургом. Остались немногие. И — люди «в хромовых пальто», один из которых потом благополучно переплыл на плоту Угру, а другой остался на оккупированной территории и под чужим именем (!), тоже успешно, выжил в одной из деревень при госпитале. Правда, впоследствии поисковики, побывавшие в той деревне, ничего подобного, о чем тот расскажет в своей одиссее, не обнаружат. Таким образом, возможно, этот особый путь, а точнее, особый маршрут для остатков группы командарма создавался. Кто его создавал? Кому это было нужно? Кому выгодно? Нужно это было понятно кому — немцам. Возможно, и скорее всего, их разведке. Такая работа — не для частей простых пехотных подразделений. Остается последний вопрос: кому это было выгодно? Из него вытекает и еще один вопрос: в чем заключалась выгода? Что покупало лицо, заинтересованное в смерти или плене командарма? Жизнь? Возможно. Жизнь — это немало. Если учесть, что даже грипп представлялся настолько сильной угрозой, что вошел в мемуары… [193] Как много комментариев требуют свидетельства Зельфы. Иногда создается впечатление, что он намеренно все запутывает. Другие очевидцы атаку на деревню Жары, где была отбита немецкая кухня, описывают иначе. И дату атаки называют другую. И среди убитых Зельфу не упоминают. А уж если бы увидели якобы убитым его, то обязательно доложили бы командарму. К тому же в своих объяснениях обстоятельств выхода из окружения, данных в апреле 1942 г., Зельфа свой отрыв от группы командарма описывает несколько иначе: «На рассвете в Шумихинском лесу нашу группу атаковала большая группа автоматчиков противника, которая рассеяла нашу группу. Здесь я с пятью красноармейцами и ст. лейтенантом 160 сд Титковым расстались с группой командарма Ефремова и больше с людьми командарма не встречались, за исключением профессора Жорова». Ох этот Жоров! Опять — он. И опять — как исключение. Но запомним эту фразу. К ней мы еще вернемся. А пока зададимся вторым вопросом: почему Зельфа «потерял сознание, или просто забылся» в своем письме, когда описывал момент отрыва от группы командарма? — 243 —
|