|
Основная задача данной книги состоит в том, чтобы показать, как любая грань, отражающая «приспосабливание» человека к внешним обстоятельствам, иными словами, его культуру, неизбежно оказывается во власти исторических сил. Опыт Японии в этом плане столь богат и разнообразен, что ни один аспект культуры не мог не воздействовать определенным образом на другие ее стороны. Так что в сфере классических воинских искусств и принципов (путей), однако не совпадая pari passu[1] с ними, возникло новое поле деятельности, современные смежные дисциплины. В первую очередь мы постараемся выявить то, каким образом сформировались современные дисциплины, определив их связь с классическими будзюцу и будо, узнать их техническую и духовную природу, а также в какой мере они практикуются в Японии и за рубежом. Таким образом мы сумеем узнать кое‑что и о том, почему современное японское общество, упразднившее многие феодальным воинским дисциплинам и даже создает их современные аналоги. Нам станут видны связи и взаимоотношения между современными дисциплинами и более древними традиционными культурными образованиями, обычаями и такими верованиями, как синтоизм и поклонение императору, мы обнаружим влияние как буддизма вообще, так и дзэн‑буддизма в частности, и осознаем важность современных дисциплин в сегодняшней японской системе образования. Не менее интересными являются политические и философские взгляды представителей как классических, так и современных дисциплин, особенно тех форм, которые послужили идеям национализма и его крайних форм в эпоху Мэйдзи (1868‑1912) и позже; также большой интерес представляет роль самих дисциплин в становлении японского военного милитаристского государства по мере укрепления довоенного либерализма. Последнее социальное явление поднимает сложную проблему нравственности на поле боя, что, в свою очередь, ставит животрепещущие вопросы относительно бусидо (путь воина), бережно хранимого культурного достояния. Сравнивая современные японские военные свидетельства с более ранними, мы поражаемся явным расхождением между теорией и практикой следования бусидо со стороны современных японских бойцов. Почему превосходные этические нормы ведения боя эпохи Мэйдзи оказались попранными жестокостью солдат эпохи Сёва (1926‑1989)[2], чем свидетельствуют «разграбление Нанкина» в 1937 году и зверства, чинимые в Малайзии и Сингапуре в 1942‑м? Быть может, существует две разновидности бусидо — классическая и современная формы, — каждая со своими собственными нормами и ценностями? А если это так, то почему классическая разновидность была отвергнута, оказавшись слишком обременительной для японского солдата эпохи Сёва? С другой стороны, если бусидо — одно неделимое целое, то чем объяснить, что воин эпохи Сёва не сумел даже приблизиться к высокому уровню нравственности боевого поведения, характерного для средневековых рыцарей, коим бусидо служило основой морального кодекса? — 2 —
|