Это сравнение мне понравилось. Да, если бы даже я и мог снова измениться, я предпочел бы еще побыть ребенком. И так мне стало хорошо и спокойно, как бывает, когда выйдешь вечером в поле, а ветерок ласково треплет тебя по лицу — словно кто рукой прикоснулся. А на небе звезды. И все спит. И запах поля и леса. Быстро пролетел для меня этот час. Если я опять буду учителем, то никогда не стану вызывать ученика, с которым случилась беда. Пусть подумает, успокоится, отдохнет. Я даже вздрогнул, когда раздался звонок. И тут сразу начали приставать: — Ты почему плакал? Что тебе директор сказал? Взрослые не велят драться. Они думают, что мы деремся ради удо- вольствия. Конечно, есть и озорники — мальчишки посильнее, которые за-дирают слабых. Мы их избегаем, обходим. Но они от этого только еще больше наглеют. И когда чаша терпения переполнится, приходится, на-конец, дать им урок. К счастью, таких немного. Они — наше проклятье. И смешно, что из-за них взрослые обвиняют нас всех. Взрослые не знают, что такое задира, а ведь задира и самого тихого может привести в ярость. Ну, случилась беда. Каждый сам может догадаться, что мне сказал директор, раз я его чуть не опрокинул. Зачем спрашивать: «Что? Как?» И хоть бы один. А то от одного отвязался, другой подходит — и опять все сначала. Видит ведь, что не хочу говорить. Я и не знаком-то с ним, почти не разговариваю,— и этот туда же: — Это ты налетел на директора? Он, наверное, велел тебе с матерью прийти? Нет, не дадут человеку побыть грустным. Будут лезть, пока из грустного не сделаешься злым. Первому я отвечаю спокойно. Второму говорю: — Отстань. Третьему: — Отвяжись! Четвертого я отталкиваю. Теперь подходит Висьневский, Утром он говорил, что я сумасшедший, а теперь хочет, чтобы я ему все рассказал. — Ну что? Почему ты ревел? Здорово он тебя отругал? Надо было сказать, что тебя толкнули. — Сам ври, коли хочешь,— говорю я. И сразу же пожалел об этом. — Подумаешь, какой правдивый! Глядите, ребята, какой святой нашелся!.. Я хочу уйти, а он не пускает. — Погоди, куда спешишь? Идет рядом и нет-нет, да кулаком в бок. Я взял да оттолкнул его. А он еще пуще разошелся: — Не толкайся, школа не твоя. Думает, раз его учительница похвалила, что одну ошибку сделал, так он уж и воображать может. В первую минуту я даже не понял, что он там мелет. Потом только сообразил. Я уже подхожу к двери, а он удерживает: — Погоди, куда так торопишься? Не отпускает. — Деточка,— говорит.— Наплакалась детусенька. Расплакалась девчушечка. — 11 —
|