|
[76] Первая передача телепрограммы "Ступени" в 1988 г. была посвящена детскому дому. Директор была "сталинисткой" (и даже имела дома портретик Сталина), и требовалось показать, что и она, и не восставшие против нее педагоги — изверги. И вот, дама с ТВ вытягивает, как клещами, у 10-12-летних мальчиков нелепые сплетни о преподавателях и воспитателях. Совершив свой удар по хрупкой структуре детского дома, демократы с ТВ отбыли к своим семьям. Разрушив единственный, при всех его недостатках, дом полусотни детей. Ведь они не усыновили их и не пошли сами работать к ним педагогами и нянечками. "Маленькие" люди с ТВ в маленьком масштабе воспроизвели весь тот проект перестройки, который "большие" люди произвели в стране. [77] Немецкий теолог и философ Романо Гвардини писал в 1954 г.: "Что же касается авторитета, то говорить здесь о "несвободе" не только неточно, но нечестно. Авторитет есть основа всякой человеческой жизни, не только несовершеннолетней, но и самой что ни на есть зрелой; он не только помогает слабому, но воплощает сущность всякой высоты и величия; и потому разрушение авторитета неизбежно вызывает к жизни его извращенное подобие — насилие. До тех пор, пока средневековый человек ощущает единство бытия, он воспринимает авторитет не как оковы, а как связь с абсолютным и как точку опоры на земле". [78] В статье "Культурный мир русского западника" эмигрант В.Г.Щукин лестно характеризует эту часть русской интеллигенции: "В отличие от романтиков-славянофилов, любая сакрализация была им в корне чужда. Западническая культура носила мирской, посюсторонний характер — в ней не было места для слепой веры в святыню". [79] Ортега и Гассет пишет в 1930 г.: "Москва прикрывается тонкой пленкой европейских идей — марксизмом, созданным в Европе применительно к европейским делам и проблемам. Под этой пленкой — народ, который отличается от Европы не только этнически, но, что еще важнее, по возрасту; народ еще не перебродивший, молодой. Если бы марксизм победил в России, где нет никакой индустрии, это было бы величайшим парадоксом, который только может случиться с марксизмом. Но этого парадокса нет, так как нет победы. Россия настолько же марксистская, насколько германцы Священной Римской империи были римлянами". [80] Сильный удар по моему перестроечному простодушию я получил в 1986 г. на Конгрессе по истории науки и техники (в Испании). Английский историк сказал, что мировая культура входит в странную и тревожную полосу. Технологические катастрофы всегда вызывали общую озабоченность и солидарность. Катастрофа в Чернобыле породила взрыв радости и глумления над СССР. И самое необъяснимое (тогда!) для англичанина было в том, что эта радость и это глумление гнездились прежде всего во влиятельных кругах советской интеллигенции. Я после того доклада стал другими глазами читать советскую прессу. — 186 —
|