|
Это не безмолвие, доступное переживанию наблюдающего. Если наблюдающий переживает безмолвие и опознаёт его, это уже не безмолвие. Безмолвие медитативного ума – вне границ распознавания, ибо это безмолвие не имеет границ. Есть лишь одно безмолвие, в котором нет места разделению. Холмы были сплошь закрыты тучами, дождь до блеска отмывал утёсы и разбросанные по холмам валуны. В сером граните виднелась чёрная прожилка, и тёмная базальтовая скала, омываемая струями дождя, становилась в то утро ещё чернее. Пруды были переполнены водой, и лягушки издавали глубокие горловые звуки. Стая попугаев возвращалась с полей в поисках убежища, и обезьяны вскарабкивались на деревья, и красная земля потемнела. Во время дождя бывает какая-то особая тишина; в это утро в долине все звуки как будто замерли – не было слышно, как шумят на ферме, как грохочет трактор, как колют дрова. Только капало с крыши, и булькала вода в канавах. Это было совершенно необыкновенно: ощутить на себе дождь, насквозь промокнуть, почувствовать, как и земля и деревья с наслаждением впитывают дождь; уже давно его не было, а сейчас трещинки в земле затягивались. Из-за дождя прекратились крики множества птиц; тучи шли с востока, тёмные, отягощённые влагой, их несло на запад; холмы полностью заволокло, запах же земли проникал во все углы. Дождь лил весь день. И в тишине ночи по всей долине перекликались совы. Это был школьный учитель, брахман, в чистом дхоти; пришёл босиком в европейской рубашке. Опрятный, с проницательным взглядом, с мягкими, на вид, манерами, он подчёркнуто выразил эту скромность в своём приветствии. Он был не очень высоким и довольно хорошо говорил по-английски, так как был учителем английского языка в городе. Сказал, что зарабатывает он немного, и что ему, как и всем учителям во всём мире очень трудно сводить концы с концами. Конечно, у него были и жена и дети, но он, похоже, отметал всё это, как нечто совершенно несущественное. Это был гордый человек – гордый особой гордостью, не связанной с достижениями, знатностью или богатством; то была гордость представителя древней расы и древней традиции, системы мышления и морали, которые на самом деле не имели ничего общего с тем, чем он действительно был. Его гордость лежала в прошлом, представителем которого он являлся, и его отметание нынешних сложностей жизни было жестом человека, считающего всё это неизбежным, но таким ненужным. Его произношение было южным, твёрдым, громким. Он рассказывал, что уже много лет слушал беседы – здесь, под деревьями. Фактически, его привёл сюда отец, когда он был молодым, ещё в колледже. Позднее, получив свою нынешнюю жалкую работу, он ежегодно приезжал на беседы. — 8 —
|