Бхагавадгита

Русская литература далеко не сразу овладела этой формой, непривычной для поэзии ХIХ в. и только к началу ХХ в. после работ символистов (ср., например, Блока "Вольные мысли", Маяковского и др.) "свободный стих" стал привычным для русского читателя.

При выборе формы перевода необходимо считаться с формой оригинала и подобрать нечто адекватное. Произвол здесь не уместен. Так, греческие и латинские стихи нельзя в точности передать ни одной из современных европейских систем стихосложений, ибо принцип античного стихосложения основан на чередовании долгих и кратких слогов вне зависимости от ударения. В санскритских словах мы воспринимаем ударение там, где его в действительности нет, так как долготу слова наше ухо смешивает с его ударностью. Не случайно, что и до сих пор ударения в санскритских словах ставятся "условно", по принципу латинских ударений. Значит, передача санскритского стиха русским может быть только условной.

Большие сдвиги, происшедшие в русском стихосложении Блоком, Маяковским, Белым, облегчают возможность передачи характера санскритской шлоки русским вольным стихом. Ланге, переводя отдельные места из Махабхараты на польский, отмечает трудности передачи даже таких эпизодов, как "Наль" и "Супружеская верность" (Савитри).

Он не строго придерживается количества слогов подлинника, передавая шлоку 17-слоговой строкой, и вводит не существующий в подлиннике принцип рифмы.

Мне известно существование трёх ритмических переводов Гиты на немецкий язык: Пейпера (1834), сделанный ямбами, которые Лоринзер называет "сомнительными"; Лоринзера (1869), выполненный хореем и цезурой на 8-м слоге; нужно сказать, он не блещет поэтическими красотами и никак не передаёт впечатления музыки оригинала. Ближе всего художественное впечатление передаёт перевод Шрадера (1915 г.).

Гораздо более широко разрешил задачу Э. Арнольд (1935 г.), положивший в основу своего перевода принцип "вольного стиха". Несмотря на то что Арнольд очень крупный знаток санскрита и поэт, активно владеющий санскритским стихом, он вводит некоторые моменты, с которыми нелегко согласиться, так, например, он постоянно нарушает принцип смысловой целостности шлок и делает смысловые паузы на середине строки, что при любых условиях считается неудачным приёмом. Кроме того, Арнольд не соблюдает принципа деления на шлоки, что сильно нарушает художественное впечатление, не говоря уже о том, что такое нарушение строгой последовательности передачи изложения оригинала всегда создаёт возможность вольного или невольного отхода от мысли подлинника, а это далеко небезразлично не только для специалистов, но и для широкого круга читателей, на который рассчитан такой перевод. Тем не менее Эджертон (1946 г.) помещает перевод Арнольда наряду со своим прозаическим. Весьма сомнительным и прямо-таки вредным мне кажется введение рифмы, как это делает Арнольд, так как такой приём, как правило, резко снижает точность перевода.