|
Скоро я стал приверженцем этого гуру, все еще интересуясь, когда же я приду к просветлению, когда я в конце концов “найду себя” и узнаю ответ на вопрос всей своей жизни: “Кто я?”. Я провел почти шесть лет в монастыре в Индии, повторяя мантры, работая, и медитируя мой путь сквозь тучи эмоциональной боли, не находя никакого ответа. Затем с помощью личного контакта с Нисаргадаттой Махараджем, другим индийским учителем, я начал обнаруживать, кем и чем я не являюсь: я—это не мой ум ... я—это не мои мысли ... я—это не мои эмоции ... я не являюсь ничем познаваемым. Я свидетель всех этих вещей, которые приходят и уходят, но которые не являются мной. Позднее я узнал, что этот подход обнаруживать, кто ты есть, сначала переживая на опыте, кем ты не являешься—самостоятельный путь. Практической аналогией этого может быть снятие слоев с луковицы. Когда мы начали этот процесс, большинство из нас не осознавало, что остается, когда с “луковицы” сняты все слои—ничего. Но мы еще поговорим об этом. Следующие пять лет, возвратившись в Штаты, я медитировал от трех о пяти часов ежедневно и продолжил мои исследования западных психотерапевтических методов. Эриксонианский гипноз и семейная терапия добавились как составные части к моему внутреннему синтезу. К концу 1985 года я осознал, что впадаю в хроническое состояние депрессии. Я не только не обнаружил, кто я, но и начал воспринимать все модели психотерапии, йоги и духовных дисциплин как всего лишь модели. Это системы верований—картинки, истории, пересказы истины—но не истина. Если бы в них была истина, я бы, конечно, не был угнетен, потому что все-таки “я верил”, что “истина” избавляет от всей боли. Я опять вернулся как клиент в психотерапию и проработку тела, занимаясь этим почти ежедневно. Были периоды времени, когда я каждую неделю получал семь часов проработки тела и несколько часов “обычной” терапии, в дополнение к моей изобильной практике медитации. Я пустил все возможное в ход, но все же не чувствовал внутреннего прояснения. Я изучал Буддизм, а Будда говорил, что “я” не существует. Но я говорил: “Конечно, правильно, “я” не существует, но теперь “я” должен медитировать, “я” должен прорабатывать эти ощущения, “я” должен работать над собой ... “я” должен поддаться ... “я” должен перестать сопротивляться” ... и так далее и так далее. После многолетней медитации несколько часов в день, я мог войти в умиротворенное состояние, в пустоту, но когда я прекращал медитировать, результат длился, если мне везло, только несколько часов. Затем мой ум возвращался и я начинал чувствовать себя неудобно, раздражительным, злым, или каким-то еще, поскорее возвращался к моей медитации, и наблюдал все то же самое снова. В 1986-ом я понял, что восточные учения упускают важный аспект наблюдателя или свидетеля: наблюдатель не только наблюдает и осознает то, что проходит через ум и тело, он вместе с тем является творческим источником этого. — 11 —
|