|
5. ПОЛЕ И СИСТЕМА В ходе терапевтического сеанса сам терапевт представляет для клиента одну из важных составных частей "окружающей клиента среды". Именно с ним устанавливается контакт и проходит процесс взаимодействия со всеми возникающими в его ходе заранее непредсказуемыми случайностями. Клиент и терапевт входят таким образом в одно и то же "поле" опыта, и поведение одного интерферирует с поведением другого. В этом случае речь, конечно же, идет не о "закрытой", а об "открытой системе", находящейся в постоянной связи с контекстом внешнего мира. В работе над книгой "Гештальт-терапия" Гудман использовал наблюдение Курта Левина, который незадолго до этого времени экстраполировал на социум теорию электромагнитного поля Максвелла, нашедшую свое обобщение в эйнштейновской физике. Левин основывался также на феноменологических концепциях Минковского о психологическом пространстве-времени. В настоящее время Теория Полей чаще всего рассматривается как раздел Общей Теории Систем, которая представляет из себя междисциплинарный подход со своим цельным понятийно-методологическим аппаратом. Ее необходимо отличать от холизма, в рамках которого несколько наивно высказываются представления о том, что познав целое, можно объяснить, как функционирует каждая отдельная часть этого целого. Эдгар Морен ("Метод Метода", 1977) справедливо подчеркивал, что холизм в своем стремлении преодолеть "редукционизм" - стремление к непременному сведению сложного процесса к более простому - на самом деле все "упрощенно свел к целому", отбросив само представление о внутренней сложности структуры. Геш-тальт-терапия занимается каждым человеком в контексте с окружающей его средой, не выделяя искусственным образом одно или другое и не смешивая их. 6. ТВОРЧЕСКОЕ ПРИСПОСОБЛЕНИЕ Психическое и социальное "здоровье" выражается в непрерывном творческом приспособлении на "границе-контакт" (см. Тештальт-лекси-кон") между организмом и окружающей его средой. В частности, между субъектом, терапевтом и контекстом терапевтической ситуации (включая место, в котором происходит коммуникация, наличие свидетелей или группы людей и т. д.). Речь идет не просто об адаптивном "приспособлении", когда индивид, подчиняясь жесткому закону, царящему в окружающей его среде, принимает преобладающие в ней социальные нормы и то поведение, которое обычно рассматривается как "нормальное". Речь, однако, идет и не об индивидуальном творчестве без учета контекста и обстоятельств, допускающем все возможные фантазии или крайности под тем простым предлогом, что на клиента они оказывают свое определенное действие. Речь идет о компромиссе или, точнее, о синтезе, позволяющем каждому человеку жить, придерживаясь собственных взглядов, учитывая при этом нормы, принятые в даннЬе время в данном месте, и найти собственный путь в общем потоке. Становится очевидно, что Гештальт резко отличается от нацеленной на норму терапию поведения: следуя феноменологической перспективе, он придает особое значение субъективному бытию каждого человека, его личным внутренним ощущениям и его внешнему поведению, которое можно наблюдать со стороны. Тем не менее, Гештальт не замыкается единственно на "внутрипсихической" жизни. Он побуждает к челночному движению между р^^ренним и внешним, стараясь соединить социальную адаптацию с и, лвидуальным творчеством, саму ситуацию с ее "индивидуальным прочтением", таким образом выстраивая мост между наукой и искусством. Здесь же необходимо вспомнить и тот социополитический контекст, в котором создавался Гештальт: в 50-е годы Перлз, Гудман и несколько других первопроходцев хотели любой ценой отмежеваться от американского психоаналитического истеблишмента и проявили себя как нонконформисты крайне вызывающего толка. Они выражали резко анархистские взгляды, и так же "анархично" вели себя в социуме и в свовует здесь и ой жизни. В наши дни Гештальт-терапия творчески "приспособилась" к контексту периода времени, последовавшего за 1968 годом, и, став более "умудренной", полностью сохранила свой либеральный пафос. — 8 —
|