|
Да, жизнь усложнится и потеряет свою однозначность. И загнанное управляющей системой существо наконец рискнет спросить: «А куда вы меня ведете?» и начнет задавать вопросы, которые задавать не принято: – А зачем? Зачем я должна выходить замуж? – А почему? А почему сейчас, почему я вообще должна? – Кому должна? – А почему я не могу жить одна? – А почему я буду несчастна, если буду одна? – А кто… Вообще откуда взялась эта идея о необходимости? – Кто придумал фразу «женское счастье» и приписал к ней, пририсовал к ней более или менее симпатичную мужскую рожу и очаровательные детские мордашки? А еще, если уж совсем красиво, картина маслом, то еще домик с садом и собаку? Кто это придумал? Почему оно называется женским, такое счастье? – А если я счастлива оттого, что вчера поставила человеку диагноз и сегодня утром мне сказали, что ему полегчало? Это не женское счастье? То есть я перестала быть женщиной, если я от этого счастлива? Или я не могу быть от этого счастлива, потому что я – женщина? – А если мне не спится, и я размышляю, как бы тему в школе детям своим преподать так, чтобы было интересно, потому что мне надоели эти банальные рассказы, уничтожение бедного Федора Михайловича Достоевского. Я-то уверена, что им, сегодняшним, все это нужно, потому что с классиками иначе не бывает. Три дня придумываю новый подход и такая счастливая, такой у меня прибыток энергии оттого, что им стало интересно, даже те, которые, я точно знаю, не читали, я вижу, бросились читать. Это я перестала быть женщиной? – А если я действительно не хожу каждую неделю к косметологу, и у меня нет истерики, если у меня ненакрашенные ногти, мытые, чистые, аккуратные, ухоженные, но ненакрашенные? И я, честно говоря, не очень знаю, какого цвета брюки в этот раз модно носить, но чувствую себя хорошо, и со мной общаются люди, которые мне интересны, и мне нормально от этого, то почему мне говорят, что я забросила себя как женщина? – А замуж? Замуж я, наверное, выйду. Когда буду этого хотеть, а не со страха. И детей обязательно рожу, когда буду готова, когда буду уверена, что у меня есть что им дать и чем вооружить. И что – это лишает меня права быть и чувствовать себя женщиной? – А если я признаюсь в самом страшном грехе – мне нравится быть одной. Так что, я уже совсем перестала быть женщиной? И это повергает в тревогу и в суету ближнее и дальнее окружение, как пугает неожиданно возникшая трудноизлечимая болезнь. Сбилась девочка с такта, сбой программы. Мама чувствует себя виноватой – упустила дочь; папа рычит на маму: «Кого ты вырастила?!»; бабушка переживает, надеялась дожить до правнуков, а тут, оказывается, ничего не будет; соседки шепчутся у квартиры: «Ты смотри: сколько уж лет, скоро тридцать, а незамужем, никогда с мужчиной не ходит… Наверное, что-то нехорошо». И к маме все: «Замуж-то ваша дочь чего не выходит? Не берут?» И что может сказать мама? Что она сама не хочет? Да кто маме поверит! В программе нет такого кода, в программе не заложено, что не хочет. Раз не хочет, значит, не получается. Так мы вам сейчас врачей позовем! Эти врачи называются как угодно: соседки, подружки, стилисты, дизайнеры, модные магазины, – это все врачи, они знают, как вернуть заблудшую овцу в стадо. — 76 —
|