|
Белое и черное Пшеница и рожь в биологическом смысле далеки друг от друга и в природе не скрещиваются. У них даже разное количество хромосом. Белый хлеб получается с помощью дрожжевого брожения, черный - молочнокислого. Так что это совершенно разные продукты с одинаковым названием - хлеб. Вину за господство белого хлеба над черным приписывают Французской революции. Якобы то, что дворяне едят белый хлеб, а все остальные - черный, очень раздражало народ. Так ли это было, неизвестно, но у нас белый хлеб раньше называли французской булкой, а батон - поленом по-французски. После победы Французской революции потребление белого хлеба сильно возросло. Результатом стало ожирение населения. Случайно мне пришлось побывать в государстве, которое пыталось вернуть дореволюционную ситуацию с хлебом. За это я благодарен Никите Шангину, замечательному архитектору и знатоку. В 1989 году, в конце ноября, знатоков снова пригласили в Болгарию, на этот раз на товарищескую встречу без телевидения. Никита Шангин не смог поехать, но очень советовал прогуляться по Бухаресту, где поезд стоит четыре часа. К тому времени мы приспособились во время встреч со зрителями устраивать экскурсии. Экскурсоводом обычно был Никита, он знаток архитектуры в высоком смысле. Когда его не было, я замещал экскурсовода на правах любителя архитектуры. И вот поезд «Москва-София» остановился в Бухаресте ранним солнечным утром. На дворе были последние дни диктатуры Чаушеску. Правда, мы не знали, что на обратном пути Чаушеску расстреляют, и мы будем возвращаться через другую страну. Утро было морозное, мы накинули плащи и куртки на тренировочные костюмы и вышли из поезда. Желающих совершить экскурсию вместе со мной оказалось шесть. Первым на перроне нас встретил сопливый попрошайка, который просил конфеты, сигареты. Пройдясь по вокзальной площади, я решил вернуться к поезду, узнать, сколько у нас времени. Оглядываясь по сторонам, я с удивлением заметил, что на вокзале «Бухарест-Норд» все с батонами белого хлеба. Как потом выяснилось, Чаушеску запретил по всей Румынии печь белый хлеб, и только в столице можно было достать батон. Подходя к путям, на которых стоял наш поезд, я с удивлением заметил, что он тронулся. Трое из нас бросились бежать за поездом, а трое, что подальше, наблюдали за происходящим. Догнать поезд нам не удалось. У кого-то началась истерика, а вокзальный побирушка посмотрел на нас и сказал сочувственно: «Коллеги!» И вот мы стоим в окружении румын с батонами и не знаем, будем ли живы. Я-то еще сохранял спокойствие, у меня в кармане были документы и немного советских денег. Наконец нам удалось найти начальника вокзала, который по-румынски называется шеф станции. Мы продиктовали телеграмму на пограничную станцию, чтобы там оставили паспорта отставшим от поезда. Как рассказывали потом те, кто остался в поезде, им удалось купить свирепую, неподкупную румынскую пограничную стражу за три пачки сигарет. — 10 —
|