Семейная терапия

Некоторые школы семейной терапии стремятся оградить се­мью от назойливости терапевта. Они считают, что слишком на­вязчивое вмешательство может подавить и разрушить семью. Стартовав в качестве принятой в миланской группе идеи участия с сохранением нейтралитета, эта установка не так давно была возрождена конструктивистами, полагающими, что терапия мо­жет быть только диалогом между двумя соконструкторами пове­ствования, которое никоим образом не коренится на проверке

Предисловие

реальности. (Согласно существующей сегодня академической моде, история семейной терапии урезается до прямой линии от Бейтсона до Миланской школы и нарративных конструктивис­тов, тогда как такие имена, как Аккерман, Боуэн, Божормений-Неги, Флек, Хейли, Лидз, Минухин, Сатир, Витакер, Уинн и др., упускаются из виду.) Акцент современных конструктивистов на языке и смысле, а также их осмотрительность в сдерживании власти терапевта преподносится как радикальное новшество. Но эта забота о невмешательстве терапевта некоторым образом рег­рессирует к фрейдовской идее о терапевте как о «чистой доске», на которую пациент проецирует свои трансферентные фантазии.

Прикрывающийся тайнами многочиленных статей и книг по современной семейной терапии, подставное лицо, фикция — жаждущий власти терапевт укладывает пациентов на прокрустово ложе собственных пристрастий, подгоняя их до его параметров. Именно ради спасения семей от вторжения такого типа компе­тентности и создавалось множество новых терапевтических ме­тодов. Но приравненная к власти компетентность — ложная ма­тематика. Кроме того, контроль вовсе не исчез из семейной те­рапии после замены «вмешательства» на «сотворчество». Все, что произошло, — влияние терапевта стало подпольным. Производи­мое незаметно, оно может оставаться неисследованным.

Нарративный конструктивизм — любопытный способ рас­смотрения человеческого опыта, если выделять, что и делают на-рративисты, единственный важный аспект думающего, чувству­ющего и действующего существа, каким все мы являемся. Но такой философский взгляд, импортированный неизменным в интер­венционистскую кампанию, каковой и является семейная тера­пия (которая в конце концов существует для того, чтобы избав­лять от страданий), рождает сказочное чудище: терапевта, не осоз­нающего эффекта своих вмешательств, действующего, опираясь на власть, незримую для него. Единственный способ избежать воздействия, подобного удару кувалдой, как полагают сегодня многие, — это вмешательство только в качестве соконструктора повествований — как будто люди не только подвергаются воз­действию, но и не представляют собой ничего, кроме повество­ваний о себе.