|
Совершенно очевидно, что из психотерапевтов к этим идеям обращался Милтон Эриксон. Он проникал в правое полушарие и помогал людям добраться до каких-то "новых мест". То, что вчера называли "сверхчувственным феноменом", сегодня многие называют "гипнозом". Нет чего-то одного под названием "гипноз", чего-то другого под названием "биологическая обратная связь", чего-то третьего под названием "внетелесный опыт". Все – проявления той же самой вещи. Инт.: Но вы сказали бы, что вы как психотерапевт занимаетесь гипнозом? С.: Нет, хотя я знаю, что это так. Что я делаю? Я обращаюсь к правому полушарию мозга, когда спрашиваю у человека, что он чувствует, и потом помогаю ему "оживить" его связь с разными частями тела. Гипнотизеры сказали бы, что я вызываю "транс", или измененное состояние сознания. Инт.: У вас иное мнение, но я слышал, Ричард Бэндлер и Джон Гриндер считают вашу терапию формой глубокого гипнотического воздействия. Предположим, ваша работа – в числе моделей нейро-лингвистического программирования (НЛП). Как бы вы представили то, что делаете, в терминах НЛП? С.: Давайте я так представлю: если я смотрю на апельсин, у меня несколько способов описать его. Я могу говорить о том, что с ним делают, о том, какого он цвета, о том, какой формы. Я могу также просто съесть апельсин. Вот, по-моему, аналогия "левополушарного" взгляда Ричарда и Джона, видящих в моей терапии психолингвистику. Другой уровень взгляда. Когда я познакомилась с ними, меня заинтересовала их работа. Но я не стала бы обучаться НЛП, если хотите знать правду. Я не уверена, что способна обучиться этой практике. Что меня беспокоит? Специалисты, использующие НЛП в своей практике, видят в этом подходе конец и начало всего. Они забывают про сердце, душу людей, которые к ним приходят. По-моему, "средства", не затрагивающие сердца, души человека, – это только "промывные воды" в нашем обществе: скользят по поверхности, не проникают к сути. Инт.: Вы занимаете сегодня необычное положение в семейной терапии. Различные круги практикующих ссылаются на вас, как на образец, по которому строят свою работу; вы же, кажется, больше не участвуете в "деле". С.: Какое-то время назад я решила больше не участвовать в крупных профессиональных встречах. Соперничество, бои... Слишком устала я от этого. Слушала речи, и мне стало не по себе: было такое чувство, что забота о людях вроде бы не наша профессия. Инт.: Расскажите про опыт воспитания ваших собственных детей, про то, как он отразился на вашей работе. С.: У меня две приемные дочери, одной теперь сорок, другой сорок один. Я удочерила их, когда одной было десять, другой – одиннадцать лет. Они родные сестры, жили в совершенно чудовищных условиях. Они сами обратились ко мне и попросили быть им матерью. — 187 —
|