ЦВЕТ СУДЬБЫ. Здесь вообще все не так, не по плану. Я думал, что эта часть будет первой, а книга последней. Ошибся. Закроем путеводитель? Не интересно, в конце концов, подглядывать... ПОЛУОСТРОВ ОМЕГА Есть камни, с виду незамечательные, но внутри — красоты необычайной. Драгоценности в серых обложках. Расколоть трудно, они тверды. Есть невидимые океаны и незримые материки. Есть существа, увидеть которые можно, только в них превратившись. А еще есть Бродячие Клады. Сами себя ищут. Солидные Чемоданы считают их сумасшедшими. Там, за душой Может быть, не ведая о том, вы работаете с Омегой в одной бригаде или бюро, сидите за одним столом, встречаетесь в подъезде или в постели; Омегой может быть ваш ребенок, отец, или мать, или оба вместе... Может быть, вы с кем-то из Омег дружите или в кого-то из них влюблены, но, скорее всего, вы сами Омега. Вы можете иметь любую наружность, любой интел\ект, любую профессию, считаться или не считаться больным, занимать какой угодно пост, быть уважаемым, быть любимым, вам могут завидовать — и все зто не мешает вам быть Омегой. Определение. В этой книге Омегой называется человек, которому не нравится быть собой. Не тип. Не болезнь. Человеческое состояние, самочувствие. Положение, которое может перейти в способ существования. Не нравиться себе могут не только Омеги. Но для Омег это... Чуть было не сказал: профессия. Нет, серьезнее. В. Л.С Мне всегда было трудно начинать (письма тоже) и всегда было радостно, когда что-то кончается. Наверное, у духовно здорового человека все наоборот. Здесь и далее начало цитируемого письма ко мне обозначается моими инициалами. В конце вместо подписи автора письма — N. N. Начала моих ответов обозначаются N. N.I, окончания — В. Л. Ради сохранения тайны переписки некоторые детали опускаются или меняются. Мне 29 лет. Рабочий. Образование — среднее специальное. Живу в сельской местности. Холост. Суть моей проблемы в том, что я потерял себя. Потерял и то малое, что когда-то нашел. Я разучился улыбаться. Разучился видеть мир, даже природу, хотя она была единственным местом, где я мог чувствовать себя свободным. Меня многое интересовало. Я умел работать, я бы даже сказал, что умел работать с остервенением. Сейчас вижу, что в этом было что-то от отчаяния. А теперь не могу ничего. Любое занятие сильно утомляет, все раздражает. Могу работать только там, где не надо думать. Ведь я могу думать только о себе. Видеть дома работающую мать всегда было чем-то вроде наказания. Но она всегда работала, и я работал. Ведь когда я что-то делал, я видел ее уже иначе. А теперь я теряю совесть. Теперь видеть ее работающей — для меня бельмо на глазу. — 4 —
|