|
Современные исследования восприятия свидетельствуют о том, что формирование перцептивного образа ситуации и тех действий, которые должны быть в ней произведены, не только предваряет выработку двигательных навыков и произвольных движений, но и само осуществляется при непременном участии моторики. Разработке проблемы взаимоотношений между восприятием и действием посвящен обширный цикл исследований А. В. Запорожца, В. П. Зинченко и их сотрудников. Этими исследованиями обоснована правомерность использования понятия «перцептивное действие», однако пока что это относится также лишь к генетически ранним формам восприятия. Вместе с тем другие процессы, такие, как процессы так называемого симультанного опознания, не могут рассматриваться как действия или своеобразные навыки (сколько бы ни говорилось о перцептивном научении), пока не будет обнаружен и изучен моторный алфавит, на базе которого они реализуются. В приведенных примерах обращает на себя внимание то обстоятельство, что лишь на стадиях формирования отчетливо наблюдается взаимодействие между ориентировочно-исследовательскими, познавательными и исполнительными процессами. В развитых формах это взаимодействие, если и имеется, то происходит в неявном виде. А. Н. Леонтьев отмечал, что характерной чертой многих сложных психических способностей и функций является то, что в ходе формирования их эффекторные звенья редуцируются и что, раз сложившись, они далее функционируют как единое целое и ни в чем не проявляют своей сложной, составной природы. Эти сложные психические процессы имеют характер простых и непосредственных актов. А. Н. Леонтьев полагает, что сложные психические способности и функции реализуются на базе специальных, прижизненно складывающихся функциональных органов нашего мозга. При этом он использует понятие органа в духе идеи А. А. Ухтомского о «физиологических органах нервной системы». Говоря о формировании функциональных органов, А. Н. Леонтьев отмечает, что их первоначально развернутые эффекторные звенья редуцируются, и образующаяся система выступает как единый интрацентральный мозговой процесс. Однако можно предположить, что и в сложившемся виде сложные психологические образования сохраняют в своем составе эффекторные звенья, выступающие теперь в сокращенной, редуцированной форме. Возникает вопрос: какую функцию выполняют эти редуцированные звенья и каким образом, с помощью каких методов можно обнаружить их участие в развитых формах восприятия и мышления? Известно, что интрацентральные мозговые процессы пока не поддаются исследованию современными научно-техническими средствами (мы не относим к таковым моделирование высших психических функций). Возникает вопрос: можно ли найти какие-либо другие проявления, которые давали бы возможность обнаружить те или иные формы участия действия в развитом восприятии, восприятия — в развитом мышлении и т. п.? Исчерпаны ли в этом отношении возможности имеющихся в экспериментальной психологии методов исследования? Не следует ли продолжать поиски адекватных методов, пригодных для расщепления интегральных и развитых форм психической деятельности на ее составляющие? Решение последней задачи помогло бы, в частности, лучше понять и морфофизиологическое строение функциональных органов, реализующих высшие психические функции. — 2 —
|