Орудия труда и язык, как известно с давних пор, относятся к числу самых ярких проявлений человеческого в человеке: homo faber [1] использует отобранные и обработанные предметы в качестве орудий, а человек — zoon politikon [2] — употребляет язык при общении с себе подобным. Возможна новая, углубленная интерпретация этой простой мудрости с точки зрения физической и психологической антропологии, и такая интерпретация уже находится в процессе становления. Чарлз Белл, гениальный основоположник нашего познания структуры центральной нервной системы, был первым среди специалистов по сравнительной анатомии, завершившим свое сравнительное изучение органов и увенчавшим его теорией человеческого выражения, основанной на биологии. В первые десятилетия XIX в. Белл писал, что по всему строению своего тела человек предназначен применять орудия труда и язык. Эта основная мысль антропологии Белла никоим образом не устарела. В моей книге «Теория экспрессии»[3] предложено новое понимание и интерпретация того, что было замечено Беллом. Тот, кто сегодня вдобавок ко всему находится под воздействием тщательного обсуждения особенностей человеческого тела в книге О. Абеля [4], вновь возвращается к этой старой мудрости и как психолог может в дополнение к картине жизни предков человека, обрисованной Абелем, не слишком фантазируя, сочинить современный миф о роли орудий и языка в становлении человека. Миф, который должен был по важнейшим пунктам более правильно постичь сущность человеческого языка, чем это делается в книге де Лагуна «Речь. Ее функции и развитие».[5] Но это лежит в стороне от выбранного нами пути; я собираюсь рассказать современный миф о происхождении языка отдельно, в журнале «Zeitschrift fur Psychologie». В этой книге мы обращаем к языку не вопрос «Откуда ты пришел по этой дороге?», а другой вопрос: «Что ты собой представляешь?»

— 1 —