Психологические проблемы самореализации личности. Сборник

Но человеку еще в земной жизни доступно достижение полноты жизни через обожение Павел Флоренский пишет “высшее, надмирное единство твари, объединенной посредством благодатной силы Духа, доступно лишь очищенному в подвиге и смиренному. Таким образом, устанавливается онтологическая существенность и объективная значи­мость смирения, целомудрия и простоты, как сверхфизических и сверхнравственных сил, делающих в Духе Святом всю тварь едино­сущною Церкви. Силы эти суть откровения мира иного в мире здешнем, духовного во временно-пространственном, горнего в дольнем” (цит. по: Еп. Василий (Родзянко), 1996, с. 160). “Святость — вот в чем состоит настоящий прогресс и цель жизни человеческой. И она запове­дана всем” (Там же, с 31).

Христианский идеал человека простого, смиренного и целомудренного бесконечно далек от гуманистического идеала успешно адап­тирующейся в этом мире самореализующейся, самодостаточной лично­сти, наслаждающейся актуальным моментом, верящей в “могущество человеческих возможностей”.

Отец Серафим Саровский говорил, что только “всякое Христа ради делаемое добро приносит нам плоды Святаго Духа. Все же не ради Христа делаемое, хотя и доброе, мзды в жизни будущего века нам не представляет, да и в здешней жизни благодати Божией тоже не да­ет” (цит по Еп Варнава (Беляев), 1997, с 22). Доброта без Бога в ито­ге не центрирована на истинный источник добра и любая душевность, нравственность и гуманность не выдерживают испытаний, червивы. Главный символ человека, вектор его духовного развития — Иисус Христос, Новый Адам, но человек может приблизиться к Богу не по сущности, а лишь по благодатной энергии. Цель обожения — аспекты (“эпинойи”) единого Бога. Среди таковых называют Судию, Управителя, Врача, Пастыря, Учителя, Первосвященника, Отца и др. (см комментарий А И Сидорова к Евагрию (Творения , 1994, с 351)). Таковы и есть цели духовной самореализации человека

В западном богословии взгляд на падшесть человеческой природы иной. Там мысль о неповрежденности человеческой природы, внешне осужденная как пеласгианская ересь, с которой боролся блаж Августин, не преодолена. Это выразилось “во внутреннем неприятии и потому нечувствии рассечения естества человеческого и всемирного распада” (Еп. Василий (Родзянко), 1996, с 197). Отсюда свойственное западному менталитету преувеличение возможностей человека, его са­мости, свободной воли — в любых направлениях деятельности и самосовершенствования.

Внутренняя установка на неиспорченность творения усвоена хрис­тианской психологией западного образца, что сближает ее с секулярной, гуманистической психологией, устраняет непреодолимый барьер между религиозной и научной антропологией и дает возможность осу­ществить разнообразные синтетические теоретические конструкции (например, такова концепция “мирского града” X Кокса (1995)). Од­нако православная психология отрицает такую возможность синтеза несовместимых взглядов на предназначение и будущее человека.