вполне тогда простительную робость. Этой глубоко человечной рефлексивной своей особенности Александр Валентинович не изменил до конца, Я вижу его и сейчас уже директором института, ведущим свой Ученый совет с тем же вниманием к чужой мысли, с той же рефлексивной в ней заинтересованностью. Вот и памятная последняя наша встреча... Мы вместе идем с заседания бюро отделения нашей академии... Саша первый раз рассказывает мне о планах развития института... Ему хочется — и это очень заметно — похвастаться нетривиальной своей идеей, развитию которой должно послужить новое направление научных исследований. Но каждое слово произносится, будто на ощупь, будто ему важнее поспешного чужого одобрения еще раз самому (по реакции слушателя и по своей реакции на нее) проверить обоснованность собственной мысли. Но впервые и особенно заметно эта особенность его характера проявилась на наших лабораторных посиделках. Еще бы! Владимир Соломонович Библер — признанный патриарх диалогической философии, одним упруго сжатым словом своим, одним подчеркнуто доброжелательным, но точности ответа требующим вопросом мог повергнуть в смущение любого: и самодовольного автора толстых книг, и своего постоянного ученика-единомышленника, не говоря уже о начинающих философах и психологах. А разве не стушуешься при тех же верных и непременных участниках домашних семинаров Библера, посещавших иногда наши собрания, всегда готовых в клочки растерзать каждого, кто, как им покажется, без должного почтения слушает Учителя... Бывали у нас и Леня Черняк1, и Слава Сильвестров2, и Саша Митюшин3 — бывшие мои студенты-медики, потом аспиранты и сотрудники разгромленной кафедры философии 2-го Медицинского института — ученики гениального Марка Туровского, никому и никогда не дававшие спуска. Даже Библеру и Арсеньеву. А тут и сам Анатолий Сергеевич Арсеньев с его сарказмом и гомерическим смехом! Тут и глубокий, умный взгляд молчаливого Игоря Ивановича Виноградова, проницательно устремленный на говорящего! Что ж говорить о Саше, когда и сам завлаб каждую секунду обычной дискуссии был настороже и ловил каждое их слово. Так начиналась работа Александра Валентиновича Толстых в большой науке. Потом, после ликвидации лаборатории, он осваивал __________________ 1 Лион Семенович Черняк уже лет пятнадцать как профессор в Бостоне, автор глубоких философских книг и статей, нередко публикуемых после вполне понятного перерыва в наших изданиях, в том числе и в журнале «Вопросы философии». — 6 —
|