Преданный А. Чехов. Шенбергу (Санину) А. А., 14 января 1900*3000. А. А. ШЕНБЕРГУ (САНИНУ) 14 января 1900 г. Ялта. 14 янв. Милый Александр Акимович, большое Вам спасибо, что вспомнили и прислали письмо*. И я тоже поздравляю Вас с новым годом и желаю, чтобы во всем главном жизнь оставалась по-старому, как была, а в мелочах, буде угодно Вам, – пошла по-новому. Каким интересным, полезным и значительным человеком Вы до сих пор были, таким и оставайтесь. Вашему театру желаю новых пьес и собственного помещения, в остальном же пусть всё остается по-старому. Я жив и почти здоров, но скучаю без культуры, без московского звона. Дорого дал бы, чтобы провести хотя один день в Москве и повидать всех вас. Не приедете ли в Ялту после Пасхи? Взяли бы пять полных сборов*, а главное, здешний театр выстроен нарочно для того, чтобы Вы наняли его для репетиций. Репетировать и отдыхать. Будьте здоровы, крепко жму Вам руку, шлю лучшие пожелания из глубины сердца. Ваш А. Чехов. На конверте: Москва. Александру Акимовичу Санину. Каретный ряд, Художественный театр. Чеховой М. П., 15 января 1900*3001. М. П. ЧЕХОВОЙ 15 января 1900 г. Ялта. 15 янв. Милая Маша, ключ отдай Кирову. Воззвание послал сегодня*. Получил сегодня письмо от «Курьера» – приглашение участвовать в 20-летнем юбилее Гольцева*; собирают капитал для устройства библиотеки его имени в Старой Рузе (такая есть деревня). Эта глупая московская сантиментальность поставит в фальшивое положение прежде всего самого В. А. Никто никогда не празднует 20-летних юбилеев, и если бы какой-нибудь чиновник или актер стал праздновать свой 20-летний юбилей, то первый осмеял бы его «Курьер». О, как это хорошо, что никому неизвестно, когда я начал писать. «Новостей дня» мы не получаем. Похлопочи, чтобы высылали. Если даром нельзя, то заплати шмулям сколько нужно. Мать скучает без газеты. Я купил кусочек берега с купаньем и с Пушкинской скалой около пристани и парка в Гурзуфе*. Принадлежит нам теперь целая бухточка, в которой может стоять лодка или катер. Дом паршивенький, но крытый черепицей, четыре комнаты, большие сени. Одно большое дерево – шелковица. Вчера я был в Гурзуфе, обедал у той очень красивой (такой красивой, что даже страшно) дамы*, с которой познакомила нас M-me Бонье. Кучукой продается. Для новой дачи понадобятся венские стулья. Бабакай прислал столы и высокие табуреты. Недурно. Лампы не покупай. Я сам привезу ее, когда поеду в Москву. Всё обстоит благополучно. Будь здорова. В Ялте дожди. На нашем шоссе такая грязь, что ни ездить, ни ходить. Ставят ворота. — 6 —
|