|
Так и видишь, как навстречу возвращающимся с пасхальной заутрени по хрустящему снежку хозяевам вылезает из-за клети в синих вешних сумерках нечто мохнатенькое и радостно объявляет: «Христос воскресе!» И более того, существовал особый обряд христосования с одним из самых склочных, взбалмошных и опасных обитателей мужицкого подворья – овинником. Священник с образами подходил к овину и провозглашал: «Христос воскресе!» В это время владелец овина, лёжа в вывернутом мехом наружу тулупе в яме под овином, где разводили огонь для сушки снопов и которая, как подпечье в избе, считалась вотчиной Хозяина, ответствовал: «Воистину воскресе!» После чего полагал себя на весь год застрахованным от проказливых, а подчас и просто жестоких выходок овинного духа. Белорусы вообще выходили на Пасху к ближайшему бурелому и сообщали «благую весть» о Воскресении Христа Хозяевам полей, лесов, домов и вод, «с хозяюшкой, зь дзетками!» (о реакции Хозяев на это известие история… точнее, этнография умалчивает). Водяной оборудовал себе логово по возможности в том омуте, над которым возвышалась церковь святого Ильи. Да что там омуты – в церкви, на колокольне, обитало загадочное и небезопасное существо «колокольный ман» (он же «колокольный мертвец»)! Вообще русские крещёные люди всю тысячу лет не очень верили в способность церковных, христианских обрядов и символов защищать от «нечисти». Первые примеры такого подхода подаёт не какой-то полуграмотный мужик, а «святой преподобный» Нестор-летописец. Он пишет, как очевидец, что некий праведный монах видел, как по церкви Печерской обители во время службы гулял бес «в одежде ляха» и отвлекал монахов от богослужения. Только вдумайтесь – освящённая земля, монастырь, церковь, служба, кадится ладан, кругом иконы, кресты, непрерывно возглашается «имя Божие», присутствуют несколько святых – и посреди всего этого преспокойно гуляет и делает своё чёрное дело нечистый! И в той же летописи, несколькими строками ниже: бесы ночью рыскали по Полоцку, истребляя всех, кто осмеливался выйти из дома. Те же полочане, что не покинули домов, уцелели. То есть церковь – не защита от бесов, а дом полочанина, подданного князя-оборотня Всеслава с его языческими оберегами и «гарнизоном» домашних божков – защита! Так же было и впоследствии – у Гоголя («Вий») нечистая сила беснуется в церкви, не обращая внимания на кресты и иконы, и Хома Брут спасается от неё не столько молитвой и крестом, сколько языческим обережным кругом. Такой несклонный к язычеству человек, как диакон Кураев, свидетельствует: «выбирая между магией и церковью, герои русских сказок предпочитают обращаться именно к магии. Молитва… считается недостаточной защитой. Например, в храмах (?! —Л.П) от восставших покойников-колдунов защищаются начертанием круга, гвоздями и молотком, сковородкой, а не просто (?! – Л.П) мольбой к Господу». — 8 —
|