Кортес

Как объективно подойти к истории Кортеса? Нельзя понять человека, не анализируя в то же время и легенду, созданную вокруг него, какой бы эта слава ни была, черной или белой. С другой стороны, ограничиться только легендой, значит, не увидеть реального человека и его время. Жизненный путь Кортеса не сводится к двум годам (1519–1521) завоевания Мексики. У него были детство, мечты, семья, друзья и любовь; он обладал недюжинным умом и силой духа; время шло, виски посеребрила седина, он познал горе и радость, падения и взлеты; его честолюбивые планы столкнулись с суровой реальностью; перед приближающейся смертью он думал о своем времени, будущем Испании и Мексики… Словом, шестьдесят два года жизни Кортеса богаты событиями.

Любопытно, что традиционная историография даже не пыталась рассмотреть эту личность во всей ее полноте и на протяжении всей ее жизни. Разве известно о службе Кортеса в администрации Санто‑Доминго или управлении своими поместьями на Кубе? А кто знает об участии Кортеса в экспедиции 1541 года против берберов?[1] Образ конкистадора, сжигающего свои корабли у берегов Веракруса или пытающего последнего индейского тлатоани Куаугтемока в надежде вырвать признание, где скрыты. «сокровища ацтеков», вытеснил из памяти людей Кортеса – исследователя Тихого океана, открывателя Калифорнии, коммерсанта, первым установившего морскую торговлю с Перу, искателя западного пути к Молуккским островам и Филиппинам. Историки не заметили Кортеса среди гостей, приглашенных на свадьбу наследного принца, будущего Филиппа II, не заметили человека, всего за несколько лет до того осмелившегося бросить вызов короне, установив свою власть в Мексике. Различные этапы жизни Кортеса должны быть связаны воедино, хотя бы хронологически.

Наивно было бы надеяться понять человека, не понимая времени, в котором он жил, но и здесь вопрос имеет две грани. Испанец Кортес нашел свой новый дом в Америке индейцев. Поэтому нельзя ограничиться исследованием только испанского контекста, надо изучить и туземный мир, чтобы по достоинству оценить странный путь Кортеса, петляющий на границе Старого и Нового Света, что стал связующим звеном двух частей цивилизованного мира.

Не будь Кортес неординарным человеком, наверное, его имя не было бы окутано мифами и легендами. Эта очевидная истина часто не замечается в угоду механистическим концепциям, представляющим конкистадора заурядным инструментом неумолимой испанской колонизации, начавшейся задолго до него, еще с первого путешествия Колумба в 1492 году. Но все, что связано с Кортесом, выходит далеко за рамки привычного и банального. В противоположность архетипу грубого неотесанного солдафона, грабителя и убийцы, Кортес был утонченным, образованным человеком и искусным обольстителем; великолепный оратор, он предпочитал воздействие слов грубой силе, которую умел обуздать; он эксплуатировал золотую лихорадку своих соратников, умел анализировать и предвосхищать события, выстраивая стратегические планы на далекую перспективу, тогда как остальные не видели дальше собственного носа; охотно манипулируя людьми, он поддерживал широкую сеть знакомств и связей. Именно его видением исторического и политического развития, высоко поднявшимся над господствовавшими тогда схемами, объясняется его совершенно нетипичное поведение. Тогда как большинство испанских переселенцев первой волны демонстрировали глубочайшее презрение к индейцам, Кортес лелеял мечту о слиянии с ними. Сумев – в огне и крови – предотвратить повторение антильского сценария истребления туземцев и привить на культурной и гуманистической почве ацтекской империи испанский корень, Кортес заложил основы современной Мексики. Это эпическое рождение новой расы привело к столкновению метисов и чистокровных потомков завоевателей, и отголоски его слышны до сих пор, потому что в нем тесно переплелись уважение и притеснение, восхищение и ненависть, великодушие и жестокость, альтруизм и алчность, любовь и равнодушие, потому что ничто в этой истории не вписывается в рамки привычных представлений, и требует изучения всех граней сложного здания человеческой личности и его восприятия нового мира.