|
Капитанов и штурманов поморы готовили по старинке – в семейном или артельном кругу. Из поколения в поколение передавались мореходные навыки, знание ледовой обстановки, ветров, течений, приливов и отливов. До появления компаса поморы ориентировались по солнцу, звездам и неуловимым морским приметам (цвет воды, состояние облачного покрова, направление полета птичьих стай и т. д.). Созвездия они именовали по-своему: так, Большая Медведица называлась Лосем, Орион – Коромыслом или Граблями, Плеяды – Утиным гнездом, а Млечный Путь – Гусиной или Птичьей дорогой, потому что связывали его с отлетом птиц в юго-западном направлении. Первые упоминания о магнитном компасе на кораблях русских мореплавателей появляются в XV веке. Поморы называли его «маткой». Он представлял собой костяной цилиндр, основание которого пронзала выточенная из моржовой кости ось, несущая магнитную стрелку. В западных источниках тоже сохранились свидетельства о поморском компасе. Вот как описывает один из участников экспедиции Баренца встречу с поморским судном близ устья Печоры 12 августа 1597 года: Русские принесли свой небольшой компас и стали показывать, что Кандинес (Канин Нос. – Л. Ш. ) находится к северо-западу от нас; это же самое показывал и наш компас… Были у поморов и карты, причем весьма неплохие, хотя и без градусной сетки и масштаба. На одной из таких карт отчетливо видны остров Вайгач и Новая Земля, рассеченная узким проливом на два острова, что говорит о хорошем знакомстве русских мореходов с этим регионом. Преследуя морского зверя, поморские кочи ходили не только встречь солнцу, на восток, но и поднимались до ледовых широт Баренцева моря, где около 80-й параллели лежит внушительный архипелаг Шпицберген. Это было долгое и опасное плавание сквозь пояс сплошных льдов: путь из Архангельска или Холмогор занимал около двух месяцев, но дело того стоило, поскольку тюленей и китов в тех местах было видимо-невидимо. Поморы называли эти суровые края землей Грумант (или Груланд) и считали ее продолжением Гренландии, а имя «Шпицберген» закрепилось за ней после экспедиции голландского мореплавателя Виллема Баренца в самом конце XVI века. Однако голландцы явились к шапочному разбору: по крайней мере за сотню лет до Баренца (и уж совершенно точно – за несколько десятилетий) поморы регулярно плавали к далекому северному архипелагу. Правда, в исландских сагах рассказывается, что самым первым острые скалы Шпицбергена, торчащие из вод Ледовитого океана, увидел викинг по имени Торкиль, корабль которого был отнесен свирепым штормом далеко на север, в «туманное море». Но даже если путешествие Торкиля не выдумка хрониста, никаких следов пребывания норманнов на Шпицбергене, подобных тем, что были найдены в Гренландии, Исландии или Северной Америке, обнаружить не удалось. А вот поморские поселения на земле Грумант – бесспорный факт. Археологи отыскали десятки жилых и хозяйственных построек, раскинувшихся по всему побережью Шпицбергена, многочисленные предметы быта и характерные поморские могильные кресты. Радиоуглеродный анализ неопровержимо свидетельствует, что уже в первой половине XVI века русские мореходы промышляли зверя у берегов архипелага не только летом, но и оставались на длительную зимовку. Так что первыми мореплавателями, проникшими в высокие арктические широты, были, по-видимому, именно поморы. — 143 —
|