|
И только одно было плохо: никого из родственников рядом не было – ни бабушек, ни дедушек. А я двести дней в году проводил в командировках, такая была работа. И потому все ложилось на плечи жены... Красноярск. 1964 г. Эмма Михайловна Давыдова, мама владыки: Когда дети заболевали, я брала бюллетень у себя на работе. Но по уходу за ребенком бюллетень давали только на семь дней. И вот отсижу неделю дома и выхожу на работу. А дальше порядок был такой: полдня я с ними, а полдня – Игорь. Так мы с ним и растили детей вместе. Когда переехали в Москву – естественно, старались изучить столицу ходили по музеям, на выставки, а однажды поехали в Загорск, в Троице‑Сергиеву Лавру. И как только вошли в ворота, я его не могла оторвать: он на все смотрел так, будто не мог насмотреться. Вдруг увидел монаха – и пулей побежал за ним. Идет сзади и смотрит, смотрит, словно изучает... А когда подошли посмотреть, где учатся семинаристы, он вцепился в решетку, от которой мы его еле‑еле оторвали. Потом поездка эта забылась, как все забывается. А уже когда он поступил в семинарию, он как‑то напомнил: «Помнишь, мы ездили в Лавру? Я уже тогда решил, что обязательно буду здесь учиться. И рано или поздно стану таким, как этот монах...» Василий Семенович: Вообще‑то он был ребенок как ребенок. Впрочем, у него с детства проявлялись такие черты, как доброта, заботливость, отзывчивость. Ему было лет двенадцать, когда «по обмену детьми» он поехал в Чехословакию. Я дал ему какую‑то сумму денег на мороженое, конфеты... А он привозит всем нам подарки: мне галстук, маме духи, много подарков брату с сестрой. Я удивился: зачем все это, ведь там все очень дорого! А он отвечает, что не мог вернуться домой без подарков. Мне, маме, а главное – детям. Он всегда называл их детьми, подчеркивая этим, что он – старший и обязан о них заботиться. Василий Семенович с первенцем Игорем Эмма Михайловна: Он всегда о них заботился. Следил за тем, чтобы их не обижали в школе, проверял, как они готовят домашние задания, смотрел дневники и тетради. Что такое ссоры или ревность между детьми – мы, к счастью, никогда не знали. Мы всегда заботились друг о друге, и дети все это впитывали с самого раннего детства. Ирочка начала говорить очень рано, месяцев в девять. А когда ей был год или полтора, Игорь как‑то серьезно заболел ангиной. Мы тогда жили на Преображенке, напротив рынка, и вот я с дочкой пошла что‑нибудь купить. Смотрю, стоит очередь за курицей, и мы встали. Как вдруг этот ребенок, сидевший у меня на руках, громко и требовательно обращается к продавцу: «Дядя, дай кую, Гаги бо‑бо» («Дядя, дай курицу, Игорь болеет!»). Тут все на нас обернулись, расступились, мы без очереди купили курицу и пошли домой. Варили бульон, и я говорю: «Вот, Игорек, сестренка тебе курицу купила...» — 3 —
|