|
Меня опять опередила Маша, произнеся всего два слова: - Христос воскресе! И они ответили вместе - Корнилий, Анна, Лека, Малыга и еще тысячи людей позади меня, людей, живших когда-то на этой святой и грешной земле: - Воистину воскресе! И почти тотчас я услышал страшный грохот. У меня заложило в ушах. Маша после говорила, что еще раньше она слышала какие-то странные звуки, похожие то ли на стоны, то ли на рыдания. Но как бы то ни было, после вселенского: «Воистину воскресе», словно точка - этот грохот. Я обернулся: там, где стоял дом Гоита, пенилась и бурлила вода. Озеро поглотило его. Огненная река за нами с Машей стала бледнеть, пока не исчезла совсем. Я почувствовал, что кто-то касается моего плеча: так встречаются и расстаются греческие монахи - поцелуем в правое плечо. Одно прикосновение, второе... Я видел - то же самое чувствовала Маша, и понимал, что это были Лека и его друзья. Мы уже не могли их видеть. Легкое прикосновение, будто ветер пробежал, коснувшись тебя - и все. Постепенно исчез и столп света, соединивший небо и церковь. Еще чуть-чуть - и все будет как обычно. Но Анна и Корнилий... они все стояли здесь и, значит, чудо не кончалось. Сладкая, томящая грусть охватила сердце. Я не сомневался, что Маша испытывает те же чувства. Анна и Корнилий... Целый год мы бродили по тем лугам, где ходили они, слушали журчание Златоструя, так же, как когда-то слушали они. Можно сказать мы жили ими - Анной и Корнилием. Это было наивно, но мне захотелось, чтобы они остались, чтобы жили здесь, на горе. Грусть, заполнив всего меня, усиливалась, становясь непонятной, острой тоской. Так бывает, когда долго что-то ищешь, находишь - и теряешь. Нет, не теряешь даже, а сам отдаешь, ибо это - не твое. Я вздрогнул от неожиданности: Корнилий вдруг сделал шаг по направлению ко мне. Второй, третий. Подошел, поклонился - и поцеловал меня в правое плечо. Я сделал то же самое. Затем он взял мою руку и вложил в ладонь что-то теплое и твердое. Это был крестик. Затем подошел к Маше и благословил ее крестным знамением. - Прощайся, дочь моя, - тихо произнес он, обращаясь к Анне. Анна подошла ко мне. Она совсем была не похожа на Машу, если бы не ее улыбка - такая же светлая и чуть-чуть печальная. Старый дурак, я чувствовал, что готов разрыдаться. - Спасибо, - очень просто сказала Анна. И добавила: - Берегите дочь. Не знаю почему, но в ответ я произнес: - Вот что прекрасней всего из того, что я в жизни оставил: первое - солнечный свет, второе - блестящие звезды с месяцем... — 102 —
|