|
Нередко можно слышать такое утверждение: «Как у вас верующих всё легко: согрешил – потом покаялся и Бог всё простил». В Пафнутьево- Боровском монастыре был в советское время музей, и вот после осмотра посетителями монастыря и музея, экскурсовод включал пластинку с песней «Жило 12 разбойников» в исполнении Шаляпина. Фёдор Иванович своим бархатным басом выводил: «Бросил своих он товарищей, бросил набеги творить, сам Кудеяр в монастырь пошёл, Богу и людям служить». После прослушивания записи экскурсовод говорил примерно следующее: «Ну, вот чему учит Церковь: греши, воруй, разбойничай, всё равно потом можешь покаяться». Такая вот неожиданная трактовка известной песни. Так ли это? Действительно, есть люди, которые воспринимают таинство исповеди именно так. Как некую духовную моечную, душевую. Можно возиться в земле, грязи и не бояться. Всё равно потом всё отмоется в душе. «Грязь не сало – потёр, и отстало». Думаю, такая «исповедь» пользы не принесёт. Человек будет подходить к таинству не во спасение, а в суд и осуждение. И формально «поисповедавшись», разрешения грехов от Бога он не получит. Не всё так просто. Грех, страсть наносит душе большой вред, и даже принеся покаяние, человек несёт последствия своего греха. Как у больного, переболевшего оспой, остаются на теле шрамы. Недостаточно просто исповедовать грех, нужно приложить усилия к тому, чтобы победить наклонность ко греху в своей душе. Как врач удаляет раковую опухоль и назначает курс химиотерапии, чтобы победить болезнь, не допустить рецидива. Конечно, не просто сразу оставить страсть. Но кающийся не должен лицемерить: «Покаюсь, и дальше буду грешить». Человек должен приложить все силы, чтобы встать на путь исправления, более не возвращаться ко греху. Просить у Бога помощи для борьбы со страстями: «Помоги мне, Господи, яко немощен есмь». Христианин должен сжигать за собой мосты, которые ведут обратно к греховной жизни. Покаяние по-гречески - метанойя, то есть в переводе - изменение. Для чего мы каемся, если Господь и так знает все наши грехи? Да, знает, но ждёт от нас раскаяния, признания их. Приведу пример. Ребёнок залез в шкаф и съел все конфеты. Отец прекрасно понимает, кто это сделал, но ждёт, когда сын сам придёт и попросит прощения. И, конечно, в этот момент также ждёт, что сын обещает постараться больше так никогда не делать. Исповедь, конечно, должна быть частной, а не общей. Я имею в виду практику, когда священник читает список возможных грехов, а потом просто накрывает исповедника епитрахилью. Слава Богу, храмов, где так делают, осталось очень мало. «Общая исповедь» стала почти повсеместным явлением в советское время, когда осталось очень мало действующих храмов и по воскресным, праздничным дням, а также постами, они были переполнены молящимися. Поисповедовать всех желающих было просто нереально. Проводить исповедь после вечерней службы тоже почти нигде не разрешалось. Один старый священник, прослуживший в нашем храме более 50 лет, рассказал мне, что Великим постом батюшкам приходилось ходить по рядам исповедующихся, чтобы только успеть накрыть каждого епитрахилью. Конечно, такая «исповедь» явление ненормальное и пользы, очищения душе она не приносит. — 7 —
|