|
Что он говорил раньше? Фантосмогория? Нет, то были семечки. А вот это была фантосмогория. Они с шофером кое-как выползли из машины. Водитель, целый и невредимый, стал биться в истерике: оказалось, на машину он копил всю жизнь и купил ее месяц назад. Мимо, не останавливаясь, мчались автомобили. Боль не уходила. Только сейчас писатель понял, как хорошо, что он случайно забыл отстегнуться. Иначе, шансов у нег не было. В конце концов, они нашли попутку – доехали до больницы. Больше всего писатель боялся, что его примет тот самый доктор. К счастью, это был молодой парень, говоривший уверенно и веско: - Где ваши снимки? Так… Перелом, батенька. - Как вы сказали? – психанул писатель, вынужденный час простоять у дверей рентгеновского кабинета. - Перелом… - Нет, после. - Батенька. - Я вам не батенька! Сыночки, блин! - Извините. - Принимается. Вы хотите сказать, что у меня… - Да, перелом шестого позвонка. Разумеется, перелом компрессионный. Полгодика полежите – и все будет в порядке. - Сколько?! – писатель, понимающий, что за эти полгода он не получит ни копейки, запаниковал. - Полгода. И это при условии, что вы будете примерным пациентом. А ложиться надо немедленно. - Простите, не понял. Два часа я, как идиот, со сломанной спиной, таскаюсь по больнице, из кабинета в кабинет, а теперь – «немедленно ложитесь»? - Это не ко мне. Во всей стране бардак, что вы от нас хотите? Не верите – посмотрите вот сюда. Это шестой позвонок… Странно, но вечером, когда писатель лежал в больничной палате, к нему, впервые за много месяцев, пришла молитва. «Господи, - молился он, - я никчемная неблагодарная тварь. У меня даже не хватило совести поставить свечу к Твоей иконе. Ты можешь плюнуть на меня и приказать моему Ангелу-хранителю покинуть меня, грешного. Но я, окаянный, прошу Тебя, не оставь меня! Да, я плохой, неблагодарный, но… Дай мне еще хотя бы год и я… я обещаю… нет, не так… я клянусь, - опять не так!» И вдруг из самых глубин писательского сердца вырвались слова, которых он не мог ожидать: «Господи, спасибо тебе за все!» Внутри вмиг что-то оборвалось. Наступила тишина, вместе с которой пришло удивительное спокойствие. Неужели еще минуту назад волновало, на что он будет жить эти полгода? Беспокоило, что станет с сотней книг, лежащих в багажнике автомобиля? Господи, спасибо Тебе за все! Только сейчас писатель понял, увидел себя бегущим, как белка, только не в колесе, не имеющим ни начала, ни конца, а по узкой дорожке, ведущей к тупику. К высокой кирпичной стене. Еще секунда, - и он врежется со всего маха в эту стену… Но чья-то рука, сильная и одновременно добрая, останавливает его в нескольких сантиметрах от стены. Ему больно – и хорошо. Веки стали тяжелыми. Писатель уснул. Последнее, что он помнил – его собственные слова: «Господи, спасибо Тебе за все!» — 8 —
|