|
В своей книге она пишет (и никто не осмелился не признать ее правоту), что она никогда не соглашалась шпионить за своими клиентами в пользу полиции (чем привела в ярость министра Фуше и его агентов) и никогда не пыталась обратить себе или кому-либо еще на пользу сведения, которые стали ей известны. Кровь и ликование царило на улицах Парижа в первые годы революции… В тюрьме же она испробовала на себе свои знаменитые карты, о которых будет подробно рассказно в нашей последующей книге – уникальную мозаику из 64 квадратов, разбитых на 4 равносторонних треугольника, в каждом из которых содержится часть одного рисунка. Мария Ленорман в Парижской тюрьме. С издания XIX в. Когда она вышла из тюрмы, ее встретила многотысячная толпа восторженных поклонников, и проводила до самых границ города в Алансон, где ей было предписано оставаться до особого распоряжения императора. Бывший тогда в Алансоне Дюбуа педантично сообщает, что ее вышло встречать 719 человек (почти все население городка, кроме грудных младенцев, да и тех явно тащили к окнам, чтобы поглазеть). «Я признаю, к моему стыду, что разделил участь этих 719 зевак, так как игнорирование этого события было бы неуместно; верно так же и то, что в период ее славы я, хотя и бывал в Париже, но абсолютно не был привлечен домом номер 5 по улице Турнон; я был тогда совершенно простым смертным алансонцем, и конечно же мне, как и всем другим было просто интересно взглянуть на мадемуазель, когда она соизволяла спускаться к нам со своего Олимпа». Ой, лукавит, господин Дюбуа, он явно торжествовал, видя богиню, низвергнутой с Олимпа… За время своей ссылки Мария Ленорман написала несколько книг, в том числе и свою биографию, но не все смогла издать, на некоторые наложила запрет ее семья, виднео сочтя их слишком нечестивыми и еретическими. Так и было записано в предисловиях, что данная книга публикуется с разрешения ее семьи. Учитывая, насколько скудна у нас информация о ее жизни и деятельности, можно предположить, что основная часть литературного наследия Марии Ленорман осталась в архивах семьи, если не была сожжена «благочестивыми» родственниками. Мария Ленорман предвещает корону Жозефине Богарне. С карточной колоды 1911 г. «1200 франков заработанных ею в лотерее и поездка в Лондоне чтобы консультировать Галля, еще известного и не находившегося в Англии, были просто демонстрацией протеста. Поэтому не правы те, кто уверяет, что Галль в научном смысле породил мадмуазель Ленорман: то было совершенно невинное знакомство; тем не менее никто не мог ей запретить знаться с этим горбатым доктором, и с кем ей было знаться еще, этой алансонской колдунье, как не с потрошителем мертвецов и некромантом». Так рассуждает Дюбуа о личности Франца Йозефа Галля (1758-1828), великого австрийского врача, основателя френологии. Но не за эту высмянную анатомами науку мы помним его и включаем во все энциклопедии, а за то, что он первый в мире предложил (в 1810—19 гг.) теорию локализации психических функций в коре больших полушарий головного мозга. И не исключено, что своему умению разбираться в людях научила его та самая «девица Ленорман», которая была способна провидеть будущее, но не была способной справиться со своими полоумными родственниками. — 12 —
|