|
Как и все на хипповском маршруте в Индию, я думал о себе скорее как о путешественнике, а не простом туристе: как о ком-то, кто находится в неопределенных поисках, а не движется к определенной цели. Если бы меня спросили, что я ищу, я не нашелся бы что ответить. Я не знал даже места назначения, географического или духовного. Я просто был «в дороге» в том анархическом и высоком смысле, который восхваляли Джек Керуак, Аллен Гинзберг и другие образцы для подражания, которых я избрал для себя в то время. Я просто наслаждался движением из одного места в другое. Я был счастлив часами пялиться в грязные, жирные окна грохочущего автобуса со стоящими в проходе между креслами клетками с цыплятами; наблюдая, как мимо проносятся согбенные крестьяне, трудящиеся в полях, женщины с младенцами за спиной, босоногая детвора, играющая в пыли, старики, курящие кальян в тени, все захудалые городки и деревни, в которых мы останавливались, чтобы купить сладкого чая и пресного хлеба. Но как только мы въезжали в разрастающийся пригород нашего пункта назначения, в животе поднимался холодок, и я снова чувствовал волнение и беспокойство. Я не хотел останавливаться. Мое стремление двигаться дальше походило на наркозависимость. ...Я думал о себе скорее как о путешественнике, а не простом туристе. Если бы меня спросили, что я ищу, я не нашелся бы что ответить. Я не знал даже места назначения своего пути, географического или духовного. Я просто был «в дороге» в самом анархическом и высоком смысле Мое первое воспоминание: я сижу на коленях своей матери, уютно устроившись в складках ее шубы, и смотрю в окно самолета на миниатюрные дома и автомобили Торонто. Мне было три года. Мои родители эмигрировали из Шотландии в Канаду в 1957 году, пытаясь сохранить свой брак. Они развелись год спустя, и мы с матерью и младшим братом Дэвидом вернулись в Англию. Жили мы в Уотфорде, неприглядном пригороде на внешнем кольце Лондона. Моя мать больше не выходила замуж и воспитывала меня с братом одна. С отцом я больше никогда не общался. Нам поначалу помогал отец моей матери, Альфред Краск, бизнесмен, у которого была фотоцинкографическая фирма в Ковент-Гардене. Альфред отвергал богобоязненную обстановку своего детства и считал все религии вздором, в то время как его жена Мэйбл – моя бабушка – была скромной дочерью местного методистского священника. Моя мать разделяла взгляды своего отца на религию и считала себя атеисткой. Эмоционально она все же была близка со своей матерью и тетей Софи, которая служила медсестрой в Дарданеллах и Фландрии, никогда не выходила замуж и искренне посещала церковь. Где-то на заднем плане маячила загадочная тень младшего брата Альфреда, Леонарда, который отказался от блестящей медицинской карьеры и молодой жены, чтобы уехать в Соединенные Штаты во имя своей любви к театру и скульптуре. В жизни Красков для него больше не было места. Потрепанная погодой бронзовая статуя танцующей нимфы под названием «Радость» в нашем саду за домом была единственным свидетельством реального существования Леонарда. — 7 —
|